пробивали себе путь чрез его насаждения.
Около 10 верст ехали мы этим чием и, наконец, выбрались на равнину, усеянную щебнем и галькой и прорезанную во многих местах сухими руслами временных потоков, направлявшихся со стороны гор. На этой каменистой равнине паслось множество сайги, большею частью попарно, но встречались и стада штук до 50.
Верстах в 15 от подножия Тянь-Шаня нам стали встречаться полуразрушенные фанзы, и чем ближе мы подвигались к горам, тем чаще попадались они на пути. На некоторых развалинах заметны были следы огня. Около них стояли иссохшие деревья, на которых уныло ворковали голуби и горлицы. Сухие арыки бороздили бывшие поля, обратившиеся теперь в бесплодные пустыни. На дворах и внутри этих покинутых жилищ валялись обломки посуды, клочки одежды и обуви, свидетельствовавшие, что еще не так давно они были обитаемы. Ближе к горам картина видоизменилась: здесь многие фанзы были уже восстановлены, и в них жили поселяне, везде струились арыки и виднелись засеянные поля и тучные луга.
После 40-верстного перехода мы достигли подножия хребта и въехали в живописную поперечную долину, среди которой стремительно неслась горная речка, осененная высоким ильмовником и тополем, а также множеством разнообразных кустарников. Параллельно реке, но гораздо выше ее, шел по широкому карнизу крутого горного ската весьма большой арык, выведенный из верхних частей реки.
Этот арык, по-видимому, оставался некоторое время сухим, на что указывали иссохшие деревья, тянувшиеся мертвой аллеей по берегам его. Эти деревья были буквально унизаны голубями и горлицами, которые водились тут в изумительном множестве. Травянистая растительность долины также отличалась разнообразием: в течение двух часов мы собрали тут около 30 видов цветковых. На берегу речки под кущей высоких ильмовых деревьев мы расположились на ночлег и занялись охотой на голубей, доставившей нам сытный ужин.
Рано утром я с топографом и 5 казаками направился далее, в надежде в тот же день достигнуть снежной линии. По мере движения вверх по речке долина суживалась, а лес и кустарники становились гуще. Верстах в пяти от ночлега мы встретили на левом берегу несколько необитаемых фанз, сгруппированных на тесном пространстве в виде маленького поселения, против которого на противоположном берегу стояла пустая кумирня. На окрестных высотах также видны были кое-где фанзы, оставшиеся как бы во свидетельство того, что и в этих высоких областях жило не так давно трудолюбивое, неугомонное китайское население.
Подвигаясь далее по долине, мы вступили в густые заросли деревьев и кустарников, перепутанных вьющимися растениями, через которые с трудом пробивались, переправляясь много раз то на тот, то на другой берег реки. На соседних горах показалась кое-где уже невысоко над нами тянь-шаньская пихта, лентообразные насаждения которой тянулись по дну лощинок, ниспадавших к долине. Наконец, верстах в двенадцати от бивуака, почти у нижней предельной линии хвойных деревьев, долина сузилась в дикое ущелье, из которого