рейтузы.
Когда я готовил этот «джентльменский набор» для Доцента и заехал в магазин купить десяток женских трусов для дам преклонного возраста, продавец – молодая симпатичная девушка – спросила у меня:
«А зачем вам столько? Ваша бабушка вряд ли успеет их все сносить».
На что я ответил, что это не для бабушки, а для моего друга.
«Я находился в какой-то прострации, – вспоминал Денис. – Я – уважаемый научный работник, зав. кафедрой психологии – сидел в кабинете у следователя, пристегнутый к стулу наручниками, а передо мной на столе лежали все эти, якобы принадлежавшие мне, „рукописи“».
Когда следователь начал составлять протокол и опись найденных у него вещей, то спросил имя и фамилию Дениса. Тот же не придумал ничего лучше, нежели соврать и назвать паспортные данные своего бывшего одноклассника, который недавно умер.
«Я ведь в первый раз попал в такую ситуацию и не знал, что данный обман быстро раскроется, а я делаю себе тем самым только хуже. Очень не хотелось, чтобы обо всём этом узнали в университете, – объяснил он. – И мой воспаленный мозг подсказывал, что сейчас всё быстро само собой разрешится, и меня отпустят домой».
Но всё само собой не разрешилось… И через полчаса, когда выяснилось, что его имя и фамилия вымышленные, в милиции поняли, что, вероятнее всего, перед ними сидит опасный преступник.
«Когда начал понемногу приходить в себя, я, как великий психолог, решил, что лучший способ защиты – это нападение. Я знал, что у нашего ректора большие связи в органах, и необходимо попытаться этим как-то бравировать перед рядовыми сотрудниками. Я собрал все свои силы, – смеясь, рассказывал Денис, – и начал во все горло орать на следователя и на всех остальных, кто присутствовал там. А к тому моменту собралось уже достаточно много людей. Все хотели на меня посмотреть. Не каждый же день ловят маньяков.
Я орал, что они ещё не знают, с кем связались и, что у всех у них будут большие проблемы: «Ректор вас всех уволит! И вообще, чемодан этот не мой, а деда моего друга!». Хотя и понимал, что несу какую-то чушь и веду себя неадекватно, но я был, как говорят в психиатрии, в состоянии аффекта и ничего с собой поделать не мог».
Затем в кабинет зашел начальник – очень грозного вида, внешностью и манерой общения больше похожий на криминального авторитета, чем на работника милиции, и сказал: «Так, хватит смотреть на эту клоунаду, начинайте оперативное дознание».
«Я был сильно возбужден, сердце выскакивало из груди, и когда ко мне стали присоединять какие-то провода, я решил, что, вероятно, работники милиции переживают за моё здоровье и хотят сделать кардиограмму сердца, – смеясь, продолжил Денис. – Но вскоре я сообразил, что переживаний за мое здоровье там и близко нет, и то, что они хотят сделать, это никак не кардиограмма. Я понял, что меня собираются пытать током!»
В то время во всей правоохранительной системе были широко распространены так называемые оперативные методы дознания. Конечно, не везде их применяли и не ко всем, но особые случаи