расплылись в завесе дождя, все смешалось в круговороте цветов и звуков: человек наконец заснул.
Следующим вечером четверо одинаковых силуэтов в плащах, словно тени загадочных средневековых монахов, скользнули в тесноте домов за окраину деревни. Помимо плащей люди были облачены в темные куртки и штаны без какой-либо защиты, за спинами у каждого длинноствольный дробовик и мешок на лямках с кукурузными лепешками, банками квашенной капусты, жареными голубями и запасом боеприпасов, о бедра тихонько постукивают острые тесаки в грубых кожаных ножнах. Спать предстояло в драных и засаленных спальных мешках, хранившихся в доме Рифа еще со времен их бродяжнической жизни. Идя по темной деревне в старинных темно-зеленых прорезиненных плащах с капюшонами, тяжелых и сильно потрескавшихся, дававших больше маскировки чем защиты от дождя, шагавший последним Риф, вдруг посмотрел в сторону неясного источника света в ближайшем доме. Отражаясь в стекле окна с той стороны на него смотрело лицо человека, освещенное пламенем свечи, кажущееся жутким и потусторонним, почему-то впечатывалось в разум с небывалой отчетливостью всех деталей. Блестевшее испариной оно было искажено чудовищной гримасой боли, огромные темные глаза, будто бы лишенные души, невидяще пялились на проходящих темно-зеленых призраков, а по щекам бежали широкие полосы желтого гноя. Вздрогнув от дурного предчувствия кольнувшего под сердцем, Риф поплотнее запахнулся и заспешил прочь. В темной-темной ночи остался стоять маленький грубо сложенный дом, с одиноким стариком внутри, сжимающим руки безутешно плачущего ребенка.
У ворот их ждала громада грузовика, сотрясаемая конвульсиями старого мотора, и Тодор собственной персоной, похожий в своем черном одеянии на могильщика. Риф еще раз взглянул на гнилое, носатое чудовище, носившее когда-то гордое имя «Форд F-650». «Должно быть, так же выглядит судно, поднятое со дна морского после давнего крушения», – хмыкнул про себя парень. Печальный облик машины немного разбавляли разве что здоровенные арочные колеса с внушительными грунтозацепами, которые немало удивляли диковатых жителей глухой деревни.
Ну!? Чего рот открыл, полезай скорее! – сварливо поторопил парня Тодор, и тот, споро забравшись внутрь, с изумлением обнаружил, что в казалось бы насквозь ржавом кузове оказалось сухо, из решеток в передней части струился теплый воздух от автономки, а мрак рассеивала яркая лампа. Погладив рукой необычный серебристый металл борта, Риф присел на откидную лавку, встретившись глазами с не менее удивленной Мией. Через секунду, машина мягко взяла с места и неожиданно плавно, не испытывая никаких видимых затруднений, пошла, переваливаясь на своих диковинных колесах, через ужасное бездорожье окружающее деревню.
Перед самым рассветом, грузовик, преодолевший за ночь десятки километров по влажной, расползающейся под колесами целине, наконец выбрался на еле заметное в зарослях кустарника асфальтовое полотно, и бодро пробуксовал широченными покрышками, из-под которых веером полетели ломти налипшей