полыхнул гнев, вызванный его предательством. – И ты не озаботился тем, чтобы поделиться новостями со мной? Твоей женой? Или хотя бы обсудить последствия сделанного тобой выбора?
Именно в такие времена становилось понятно, что Алекс намного более предан новорожденной стране, а не новорожденному браку.
Алекс опустил глаза.
– Ничего еще не решено. Я, возможно, даже не…
– Как давно, Алекс? – настаивала Элиза.
Алекс поднял на нее виноватый взгляд.
– Я отправил прошение несколько месяцев назад. Генерал Вашингтон обещал дать мне ответ, когда я встречусь с ним в Ньюбурге.
– И у тебя есть основания предполагать, что его ответом будет «да».
Она подавила рыдания.
Алекс отвел взгляд.
– Я сказал ему, что, если мне не дадут полк под начало, сразу же подам в отставку.
– В отставку! – повторила она потрясенно.
– Я солдат, Элиза, и неплохой. Не получив полка, я не смогу получить и более высокий чин, никогда не заслужу признания и уважения, которых заслуживаю, – объяснил он. – Пожалуйста, постарайся понять. Сейчас я никто, даже ничто. Я сделал это ради нас.
Она покачала головой.
– Но если ты подашь в отставку, то потеряешь жалование и пенсию! Мы, без сомнения, останемся без гроша. И ты принял такое решение, даже не посоветовавшись со мной?
– Драгоценная моя, пожалуйста, пойми! – воскликнул Алекс, хватая ее руки. – Есть такие решения, которые мужчина должен принять сам.
Элиза с трудом подавила желание выдернуть ладони из рук Алекса, не желая устраивать сцен. Но ее ярость казалась настолько материальной, что Алекс отпустил ее сам.
– Мужчина – возможно. Но муж – никогда, – отрезала она холодно. И пошла прочь, гордо подняв голову.
– Элиза! Куда ты идешь? Вернись! – в отчаянии воскликнул он.
Элиза остановилась и медленно обернулась лицом к нему, поймав его взгляд.
– Ты сам для себя все решил. Так что тебе за дело, куда я направляюсь? – спросила она, прежде чем развернуться на каблуках и скрыться в толпе.
6. Расставания и встречи
На борту «Пилигрима»
из Олбани, штат Нью-Йорк, в Ньюбург, штат Нью-Йорк
Апрель 1781 года
Путешествие Алекса в Ньюбург прошло ужасно. Чтобы ускорить его, Джон Черч договорился, чтобы его взяли на торговое судно, везущее шкурки бобров. Прекрасную погоду сменила летняя гроза, и плети ливня хлестали по палубе, не позволяя находиться на ней никому, кроме самых опытных моряков. В трюме, однако, было ничуть не лучше – невыносимо спертый воздух отвратительно вонял гниющим мясом из-за сваленных в углу невыделанных шкур. Капитан, похожий на медведя, утверждал, что он француз, но полное отсутствие зубов и трубка, зажатая между десен, делали его речь настолько невнятной, что Алексу удавалось разобрать лишь одно слово из пяти, несмотря на то что с рождения он разговаривал и по-французски, и по-английски.
Но не поэтому