только тяжело вздохнул, вспоминая взгляд феи, не оценивающий, не загнанный, а какой-то отсутствующий. Будто она здесь и в то же время не здесь, а где-то, в неведомых мирах видит что-то такое, чему-то улыбается… И он вскрикнул раненной птицей:
– Но я люблю, люблю ее, спасу нет! Я постоянно в тревоге о ней! Я сам по себе, просто, перестал существовать! Она, она повсюду! В свете солнца, в окне проезжающего мимо троллейбуса, в книге, где я, как безумный, выискиваю описание ее…
Он вскочил и все крошки, что он, бездумно, в душевной тревоге, нащипал от белого, мягкого батона посыпались на пол.
Брат изумленно глядел на метания Вани.
А поутру, Иван, в сером шерстяном костюме брата, насквозь пропахшем нафталином, в белой рубашке со строгим галстуком, стоял перед квартирой феи. В руках у него был букет ее любимых цветов, белых хризантем.
Фея открыла и, увидев такую картину, сразу все поняла. Иван тут же получил согласие, а спустя совсем небольшое время они отпраздновали свадьбу.
И Иван, сияя от счастья, ухаживал за своей невестой, одетой в немыслимо-воздушное белое платье, будто прилетевшее с курчавых облаков. Что уж говорить о самой свадьбе. Конечно, она была необычной. Вместо привычных всем автомобилей с ленточками и шариками, у них была белая карета запряженная четверкой белоснежных коней. Вместо пьяных гостей и осточертевших всем одинаковых песен про свадьбу – ужин на двоих и стол, украшенный изящными подсвечниками с ярко-горящими золотыми свечами. Музыка? Но сама невеста сыграла своему жениху на домашнем рояле. И он, не сводя с нее восторженного взора и все на свете позабыв, слушал с упоением мелодичные вальсы Штрауса и хрустальные мелодии менуэтов Моцарта. Даже, если бы она сыграла реквием, и тут он бы не растерял своего счастливого состояния.
И впоследствии, Ивану все казалось, что он попал в сказку. Жена ему всегда улыбалась мягкою улыбкою. Многочисленные цветы в горшках на подоконнике кланялись и изящно протягивали ему для рукопожатия вместо рук свои листочки. Бабочки порхали у него над головой, куда бы он ни пошел и он мог бы поклясться, что стал понимать возгласы драчливых воробьев. Ближе всех ему оказались из пернатого царства вороны, и он кивал им, едва только завидев хоть одну восседающую на дереве, а ворона тут же привстав, кланялась ему в ответ. Впрочем, его это не удивляло и казалось вполне естественным, он даже удивлялся, как это раньше не замечал таких простых вещей и проходил мимо бездомного голодного животного. А теперь он всегда носил с собой корочки хлеба для птиц, сосиски для кошек и косточки для собак.
Отношения с женой? О! Они тоже изменились, если раньше, в прежней жизни он только и думал, что в семейной жизни необходимо предъявлять права, требовать чистых носков и жирного обеда, то теперь… Он узнал с удивлением, что оказывается в семье можно понимать и доверять друг другу…
Фея? О чем думала она, глядя на своего новоиспеченного мужа?