быстро прогорел и алел теперь вспыхивающими и переливающимися углями.
Степка глядел, глядел и закемарил, пока его не толкнул в бок священник. Обгоревшей веточкой они выгребли черные катышки картошки одну за другою. Разбудили деревенских. Обжигаясь, начали есть. Оголодав, дети ели картошку вместе с кожурой. Немного утолив голод, деревенские придвинулись поближе к догоравшему костру, прижались друг к другу для тепла и, уткнувшись носами в плечи и спины соседей, беспокойно заснули.
Степка несколько раз просыпался, все ему казалось, что со всех сторон подползают, готовые напасть на них, огненные черти.
Наконец, не выдержав напряжения, проснулся окончательно.
В темноте наступившей ночи, вдали, разбойничал лесной пожар, треск и хруст погибающих деревьев отчетливо был слышен.
Проснулся и священник Димитрий.
Оба они долго глядели на полыхающее зарево.
– И чего будем делать теперь, непонятно… – вздохнул отец Димитрий.
Степка тоже вздохнул:
– Погибать будем, чего же еще? Вот сейчас проспятся все, встанем и пойдем туда, где дыма побольше, глядишь и задохнемся на веки…
Священник замахал руками:
– Что ты, что ты, Степка! Утром власти приедут, оценят ущерб, помогут, наверное, как-нибудь…
Степка только сплюнул:
– Ага! Помогут! Держи карман шире! Будто на дворе Советская власть или государство появилось? Запомни, батюшка, в России сытый голодному не товарищ. Чуть только человек живет получше, чем прежде, так все, зазнается, нос кверху, а прежних товарищей по несчастью бросает. Так у всех русских заведено, про другие народы не знаю, врать не хочу. А у русских точно, именно так все и заведено.
Он помолчал, ковыряя землю обгорелым и еще сырым после купания в пруду, ботинком:
– У меня товарищ был, дружили мы с ним, водочку иногда попивали, жили, не так, не сяк, никак. У него развод и девичья фамилия и у меня та же история. Он оказался после развода в комнате коммуналки и я тоже, это уже после, я сюда, в родительский дом переехал.
У обоих зарплаты маленькие, оба бюджетники, учителя, какой с нас спрос? Одеты кое-как, без форсу, средненько. Питание в школьных столовых, суп горячий, второе, салатик, компот. А дома пустой холодильник и пустой чай с засохшими баранками. И тут, случись же, его родители померли, а перед смертью завещание составили, что так, мол, и так, все наше добро оставляем единственному сыночку. Квартиру родительскую он тут же продал за большущие деньги, она была трехкомнатной, огромной, построенной еще при Сталине. Купил себе маленькую квартирку, однокомнатную, как говорится, хрущевку. Купил хорошую мебель, одежду, дубленку с меховой шапкой. А вдобавок приобрел джип.
И, что ты думаешь? Изменился человек, как есть, изменился. Стал самоуверенным таким, глядит на всех свысока и еще поучает, дескать и тебе, Степан, надо бы подняться из грязи… да и говорит-то он так, будто в забое шахтером на свое нынешнее житье зарабатывал…
&n