Он в Севастополе орудует. Там на окраине, на Лагерной. У нас тут нечего ему делать. Так что отдыхайте, не волнуйтесь.
Петровна забирает тарелки и уходит.
– Надо новости послушать, – теперь это говорит Рита.
На экране появляется Сердючка, Игорян делает звук громче. В Телевизоре поет Сердючка: «Червячки чудовы, ризноколеровы».
– М-м-м-м. какая дыня! Мед! – восхищается Игорян.
– Да ничего особенного, если честно, – Наталья брезгливо кладет обгрызенную корку и тянется за вторым куском. – Не сладкая и водянистая. Наверняка туда нитратов впрыснули шприцем, чтобы быстрее созрела.
А дыня-то реально хороша. Соня и Рита встречаются взглядами и понимают, что они подумали одновременно одно и то же.
– Есть люди, – говорит Рита. – Рядом с которыми киснет молоко.
– И мед становится горьким, – добавляет Соня.
Им становится весело, они с трудом удерживаются от смеха.
– Это вы к чему? – спрашивает Игорян, протягивая руку за следующим куском дыни. – Ну-ка. Вот. Вот этот.
– Да так. Просто, – взгляд Риты вызывающе сверкает.
Наталья кладет скомканную салфетку в тарелку и сверлит Риту огненным взглядом. Но это только бодрит оппонентку. Как бы сама себе, Рита произносит:
– Интересно. Почему-то никогда не слышала о женщинах маньячках. А они ведь есть, наверное? Я вот одну точно знаю.
Наталья прекрасно понимает, в чей адрес реплика, но это ни на йоту не смущает ее.
– Женщины умнее, – говорит она. – Они тщательнее скрывают следы. И у них другие методы, требующие интеллекта. Женщина может лаской довести до такого ада, что мало не покажется. Не зря говорят – сила есть умы не надо. Приятного аппетита.
Отодвинув стул, Наталья удаляется.
– За что ты ее так? – спрашивает Соня.
– Есть за что. Она вот так нудит уже вторую неделю и утром, и вечером. Я уже видеть ее не могу. Я отдыхать сюда приехала, а она настроение портит.
– Ну да. Наталья – эксклюзивная женщина, – соглашается Игорян.
6. Ночные мысли
Ночью Соня почти засыпает. Почти. Где-то на грани, на поверхности между двумя мирами. Соня думает о том, что привычное может быть скучным, но не пугающим. Хотя и скука может стать смертельной. Мы поглощаем мир глазами, ушами, губами, желудком, мозгом, снами, словами, касаниями. Мы пьем его, жуем или жадно глотаем, думаем его. Этот поток и есть мир, мы наполняем им мозг и существуем.
Нет потока – нет сознания, но и слишком бурный поток может сбить наше сознание с ног и повергнуть в панику. Паника – когда мозг не успевает раскидать новости по полкам. Или когда новостей нет.
Это просто ощутить – стоит остановить взгляд, мир исчезает за серой пеленой. Но и если очень быстро двигаться, мир так же превращается в нечто однородно неразборчивое. В серую пульпу – глину пустоты. Выходит, слишком быстрая скорость равна для нас полной неподвижности. Кто сказал, что за неподвижностью нет ничего? Кто сказал, что за скоростью