надо лезть и протискиваться, на коне не проехать.
Баба перекусила чем-ничем, на ночь устроилась на земле, под камнем, прямо посреди пастбища: если подкрадётся хищник какой, вспугнёт коней, они её ржанием разбудят. Жёсткая земля показалась ей в ту ночь пуховой периной: после деревьев ничего нет лучше, чем на земле отоспаться!
Наутро Баба снова умылась в чистой реке, с вольными конями попрощалась, развернулась и пошла своей дорогой к снежной вершине в поисках пути к людям, и больше уж ничто её не останавливало.
Если долго и упрямо идёшь, то непременно набредёшь на нужную тебе тропу. На месте, главное, не стоять, а в пути всегда есть шанс её найти. И Баба нашла. Самую настоящую нахоженную-наезженную человечью дорогу у подножия скалы. Легла на неё, обняла её руками и заплакала, потому что баба есть баба и совсем она не мужик, хотя на её месте и мужик, быть может, заплакал бы.
Потом Баба шла по торной дороге. Шла и думала: «Почему же так устроено, что даже если ты доберёшься до поляны своего счастья, одолеешь людей, волков, ловцов, капканы, бездорожье, домчишь туда, где еды досыта, питья допьяна и любви без просыпа, всё равно будут там какие-нибудь твари жрать тебя? Стоит ли тогда туда рваться, ведь пока не найдёшь, вера есть в неё, поляну своего счастья, и вера эта греет пуще солнышка. А когда добежишь и узна́ешь про тварей летучих, готовых и тут из тебя обед приготовить, – всё, дальше-то бежать некуда, и живи теперь с тем, что есть, без мечты. Интересно, есть ли кони, что обратно к людям возвращаются? Туда, где жизнь в узде да в стойле, но смерть от старости, а не в драконьей пасти?»
Пока думала, чуть коня не проворонила. В сандалиях-то «сенсорная пятка» с тонкой кожей не работает! Прямо на неё по дороге несётся красавец вороно́й с переливами. Раскинула привычно Баба руки и сказала громко: «Стой! Стой! Тихо, тш-ш», конь и остановился. Вскарабкалась Баба на камень, с камня на коня. Тёплый, вонючий, без седла неудобный, хорошо узду не потерял – еле ногами в обхват удержишь. Но какое-никакое, а средство передвижения: всё быстрее, чем пешком. Теперь – дорога, теперь можно и верхом. Поехали неспешно, чтоб Бабе не соскочить. Дорога привела её к знакомому городу, к тому самому, где Баба в Школе Ловцов училась, а значит, и до дома рукой подать.
Спе́шилась Баба у городских ворот. Продать коня, конечно, дело правильное, но Баба, она ж не продавец, она ловец, да к тому же баба: сантименты внутри баб водятся. Она ж дома почти, закончились её злоключения, скоро рубаху поменяет, маму увидит и супа поест. По такому случаю хочется что-нибудь доброе сделать, хоть кому, даже коню.
– Знаю, куда бежал. Думаешь, там лучше? – спросила она коня и потрепала по гнутой шее.
Конь закивал головой, словно понял её.
– А если я знаю, что нет? Если я точно знаю и скажу, что там драконы злые, коней жрут, всё равно побежишь?
Конь так же кивал головой, потому что кони всё время головами кивают.
– Тогда знаешь, что? Беги и убедись сам!
Сказала, развернула коня и хлопнула по крупу ладонью