удара звенело в ушах, на полке под зеркалом она не видела своих любимых баночек с ароматными маслами, баня же превращалась в туманную перспективу. Хотя свой дом она, получается, уже захватила, и это хорошо. Кубышка с дрыном стояла в дверях и орала дурниной. «Кто ты, дурища, и по какой причине оказалась в моей хате? Дверь перед тобой закрыть, что ль, чтоб снаружи верещала?» – думала Баба.
– Ты говорить тихо, как люди, можешь? Или только трубить слоном? – спросила Баба спокойно.
– Что мне с тобой говорить, воровка! – не унималась кубышка. – Припёрлась в мой дом ещё и права качает! Убирайся отсюда!
– И не подумаю. Во-первых, это мой дом, я его хозяйка и мне решать, на кровать лечь, пол мести или гулять идти. Во-вторых, ты перегородила дверь своей квадратной фигурищей. А ещё ты так орёшь, что мешаешь моему отдыху в родном доме, а мне это не нравится. Так что убирайся-ка сама вон подобру-поздорову!
– Сука! – заверещала баба с дрыном и попёрла в хату. – Чёрная риэлторша! Я этот дом купила и никому его не отдам, мой он!
Их разделял большой стол, непонятно зачем стоящий посреди хаты. Баба в свою бытность гостей в избу не водила, об стол этот часто рисовала на себе синяки, неуклюже разворачиваясь, и всё думала, что надо его на дрова пустить за ненадобностью. Хорошо, тогда руки не дошли: теперь стол отделял её от захватчицы, которой через стол лупить Бабу дрыном было несподручно. Наша Баба была у задней стены и, потеряв надежду на решение вопроса словами, размышляла, как бы ей кубышку завалить с минимальными повреждениями и связать, чтоб не рыпалась. Тогда неуёмную бабу можно будет разговорить и, наконец, разобраться в происходящем. Верёвка для ловли коней висела над самым выходом. Наша Баба спиной к стене, бочком стала пробираться к двери, чтобы верёвку ухватить.
– А-а-а, испугалась! – завопила кубышка, прыгнула в хату, схватила с кухонного стола тесак и метнула в Бабу, которая, как назло, зазевалась, отвлеклась, пока нацеливалась верёвку снимать с гвоздя.
Тесак воткнулся в руку чуть пониже плеча и пригвоздил нашу Бабу к стене.
– Всё! Достала! – ругнулась наша Баба, вырвала тесак из руки, ловко воткнула его в пол, в два прыжка оказалась у верёвки, схватила её, ещё в два прыжка – возле кубышки, отбила дрын стулом, саму кубышку придушила легонько, до потери сознания и тут же связала. Всю в своей кровище перемазала, когда с ней возилась, и сама перемазалась. Зрелище, достойное кисти художника и названия «кровавое побоище», получилось.
Как так быстро всё решилось? А просто: когда времени становится в обрез, берёшь и делаешь, не рассусоливаешься. Баба и разобралась с захватчицей, почти как с конём, потом перетянула руку: рана, к счастью, не тронула кость. Прорез насквозь, неприятно, конечно, но у Дракона она получила пузырёк живой воды для хромых ног, значит, есть чем лечить, затянется быстро.
Шла Баба домой с мечтой о бане, а умылась кровью да ещё и головную боль от дрына приобрела. Пока связанная кубышка приходила в себя, Баба успела ополоснуться