Ты со мной ругаться пришла или ещё зачем? – раздражённо перевёл тему Дракон, не желая ворошить болезненное прошлое.
Мужики, хоть людские, хоть драконьи, страсть до чего не любят оправдываться. Но как был Дракон рад тому, что она пришла, он ей показать не мог: не по-драконьи это, слабости свои показывать. Пусть ругается, пусть вопросы дурацкие свои задаёт, хоть пусть стоит и молчит, лишь бы побыла ещё немного. Она здесь своя для него, как никто своя, потому что пришла, а это по-драконьи, не по-человечьи.
– Я сделаю так, чтобы быстрее моё дело рассмотрели, что я живая, – потупив почему-то глаза, сказала Баба.
– Заплатишь?
– Ага. Правда, не знаю, как там дальше. Мои уже страховку драконью получили. Если я живой окажусь, всю семью мою обездолят, отнимут всё, что раньше дали, и сверх того, по обыкновению. Не хотят родители меня живую теперь, – вздохнула Баба.
– Не окажешься живой. Убьют тебя законники, не допустят такой своей промашки. Не ходи к ним больше: мёртвой у тебя больше шансов жить, – сказал Дракон серьёзно.
Баба вдруг очень ясно осознала, что Дракон прав. Почему она этого раньше не понимала? Наверное, по упрямству своему бабьему хотела что-то доказать тем, кто придумал, что она мёртвая. Это ведь не могла быть ошибка – это была самая настоящая, нужная кому-то ложь, и всем лучше, чтобы Баба была мёртвой, даже её семье, что уж про других говорить? Пригорюнилась Баба…
– Деликатес, можешь мне пояснить кое-что? Только правду, – прервал Дракон её печальные думы. – Кругом тебя самой сейчас болото, не захлебнуться бы, зачем ты ещё и меня тянуть пытаешься, тяжеленного? Я ж тебя продать хотел, ты всё слышала!
– А кто не хотел? Кто? – вспылила Баба в ответ. – Мужья все меня имели по самое не балуйся, семья на моей шее сидела, а теперь папаня родной за страховку испугался, не рад меня живой видеть. Сыночки… малы ещё, с них не спросишь, им самим бы жить. Кто не продаёт-то, знаешь? Ты гад, конечно, но ты и по виду гад, и по сути гад, и на словах гад – не обманешься. Я потому от тебя и сбежала, что не умеешь ты врать и таиться толком. И рыжуху вы, драконы, любите меньше людей. Люди за рыжуху душу продать готовы, и вон чего – мёртвой меня сделали, значит и убьют скоро, уморят, чтобы под ногами не крутилась, жизнь сладкую никому не портила. Я так просто не дамся и тебя не дам! Заодно. Из принципа.
– Ну, если из принципа, то это движущая сила, равной которой не найти! – согласился успокоенный её ответом Дракон.
– Ты знаешь, что делать-то? – посмотрела она на него с надеждой, потому что в её голове звучала правильная бабья торичеллиева пустота.
– Догадываюсь.
Ночь опустилась на площадь. Караульные дремали. Баба притаилась за кучей мусора и внимательно слушала шепчущего Дракона.
Глава 3. Живые и мёртвые
– В смысле «Баба жива»? Вы понимаете вообще, что несёте? Кто это допустил? – Большой чиновник тряс в воздухе Бабиной заявкой на жизнь и орал так, что жилы и вены лезли из него прочь.
Маленький чиновник, принёсший ему бумагу вместе с вестью о живости