эго отойти на второй план. Он наклонился, потянувшись рукой к монете и успев прикоснуться к ней, обмяк и упал без сознания.
Проснулся он уже в прохладной маленькой комнатке, на кровати с высокими перилами.
− Что произошло? Где я? − задал он вопрос в никуда.
Спустя несколько секунд его глаза начали привыкать к дневному свету, после чего он увидел темный силуэт девушки у окна и нежный голос жены.
− Ты дома…
− Элизабет, я спал? Как долго ты здесь? Мне приснился такой странный сон, − сказал Даррел.
− Это был не сон, − отрезала она, предполагая, что он слышал и ощущал все то, что происходило рядом с ним, лежащим в некой, своего рода коме. И тут же добавила:
− Что ты помнишь?
− Да бред какой-то, − ответил Даррел. − Пепел, холод и… Помню, как был зол. Мне было кое-что нужно… Черт. Чем больше я пытаюсь вспомнить, тем более ловко от меня ускользают последние воспоминания, − с негодованием проворчал Даррел, но все же смог взять себя в руки. − Ничего, это ведь сон. Зачем мне о нем думать и пытаться вспоминать все детали.
Элизабет ничего не ответила.
После недолгой паузы, уже присев на край кровати, он стал расспрашивать жену, искренне не понимая напряженной ситуации.
− Бет, − продолжал он. − Милая, почему ты сегодня такая странная? Что-то произошло?
− Если это все можно назвать происшествием, то пусть будет так, − отвечала она с глубокой грустью в голосе. − Неужели ты и правда ничего не понимаешь? Как же это больно, − всхлипывая и выбегая из комнаты в слезах, опрокинула графин с водой, что стоял на журнальном столике около кровати.
Даррел не стал догонять ее, в попытке разобраться, что же все-таки заставило ее расплакаться с самого начала дня, ибо на одно с первого взгляда обычное утро, неясностей было вполне достаточно.
Он вытер воду со стола и убрал графин. Как и любым другим утром, он вышел на крыльцо дома, осматриваясь по сторонам, после чего закурил свои «Мальборо» и, поставив локти на перила, всматривался в даль, пуская неаккуратные кольца дыма по ветру. Голова гудела как с жуткого похмелья, но ведь он вчера не пил. Попытки вспомнить детали вечера, после которого он себя так странно чувствует, ни к чему не привели. Ни к чему необычному.
Как и в большинстве вечеров, он, плотно поужинав вместе с супругой, готовился ко сну. Иногда, чтобы лучше спалось, позволял себе выпить бутылку светлого пива на крыльце дома. Как приятно было включить старую добрую кантри музыку, на свисающем с деревянной опоры приемнике, все так же вглядываясь вдаль; рассматривать тонкие силуэты высоких деревьев на фоне уплывающего за горизонт солнца, закурить сигарету и просто расслабиться. Пускай ненадолго, но это были одни из лучших минут, когда ничто не могло его потревожить. Почти ничто.
Все было почти как всегда, только вот расслабиться как следует и не выходило. Была тревога и вопросы. Одним из них был вопрос о том, каким образом монета, отороченная золотистой нитью, найденная на той дороге, оказалась у него в руке. Он солгал, сказав