в кафе. Вспомнил, что и в Москве в последние месяцы ел только дома. В Москве как-то и не тянуло, а здесь… Здесь ведь юг, здесь сам бог велел сидеть за столиком, держать в руке бокал, дышать морем, и чтоб звучала какая-нибудь ненавязчивая музыка.
И словно в ответ, словно издеваясь над мечтаньями, рядом, но откуда-то из-за стены, противно крикнуло и отрывисто захохотало:
– У-а-а! А! А! А!
Сергеев отшатнулся, ощутил, как на голове приподнялись и опустились волосы, воздух застрял в горле. И заматерился, успокаивая себя. Потом, пригладив волосы, будто они действительно растрепались от испуга, подошел к стене.
Она была капитальной, каменной, но с узкими, как бойницы, щелями. Сергеев осторожно заглянул. Деревья, беседки со столами по центру, аккуратные дорожки. Слева вольер, и по нему расхаживает синеватый павлин. Хвост волочется по сену, как веник. На шестке сидят три павлинихи, серые и маленькие, похожие на кур.
Павлин остановился, вытянул шею, напряженно замер. Казалось, заметил Сергеева. Или просто затемнение в той бойнице, что минуту назад была светлой. В павлиньем глазу выразилось нечто вроде слова «непорядок». И он снова крикнул и захохотал. Сергеев поежился, а одна из самок что-то забурчала. Наверно: «Да успокойся уже, надоел».
Было очевидно, что море где-то совсем рядом, но возникло оно неожиданно – Сергеев завернул за очередной угол, и там не оказалось улицы, новых магазинов или кафешек, а развернулось неожиданно широкая и высокая панорама. Сергеев зачарованно остановился, глаза стали жадно пить… Зеленоватая гладь над голубым небом, уходящий в воду ярко-рыжий песок, кабинки переодевалок, бетонный язык пирса, обложенного камнями, неподвижные серые чайки на песке.
И он, продолжая смотреть на всё это как-то разом, пошел вперед. На мгновение представил себя со стороны – так ходят слепые; им не важно, что там под ногами.
А под ногами кончилось твердое, началось рыхлое, хрустящее, кроссовки в нем тонули, потом рыхлое сделался плотнее, потом носок кроссовки запнулся обо что-то – Сергеев не нашел сил посмотреть, о что именно, – два шага он сделал по твердому, потом снова плотное… Остановил себя у самой кромки воды.
Пейзаж постепенно отпускал. Сергеев посмотрел налево и увидел там каменистую высокую косу, а дальше, почти неразличимый из-за расстояния, угадывался город – множество микроскопических домиков. Взгляд проскользил по горизонту. И справа окоем заканчивался косой. Ту косу он уже знал – она была видна с их обрыва. Настоящий залив… И хорошо, что не бухта, не какой-нибудь фьорд – они узкие, их сдавливает суша, а здесь сушу можно и не видеть. Но она по- близости, она спасет, если море станет для тебя слишком большим…
Сергеев вспомнил, что до сих пор не потрогал его. Вторую неделю здесь доживает, в трех сотнях метров, и не прикоснулся, не смочил рук. И руки послушно зачесались: помой нас, помой после того шара с кислотой внутри.
Море было спокойным, но продолжало дышать – мелкие волны медленно набегали на песок и как бы нехотя отступали. Сергеев