распределению она уехала на три года в Мордовию. Как-то, будучи в командировке в Москве, я позволил себе сделать круг и залететь в Саранск, тем более, что мы оба решили, что обязательно должны посмотреть, как создают музей Эрьзи, которого мы оба любили, знали, навещали, пока он жил и работал в подвале в Москве.
Но, конечно, притяжение Одессы было огромным. И Муся, отработав срок, вернулась домой. Сказать, что она любила море – ничего не сказать. Она была неутомимым пловцом. Сказать, что она любила походы…
Трудно было найти в нашем городе более доброжелательного, открытого человека. В её доме вечно кто-то жил. То друзья по турпоходам, то дети друзей, то оставшиеся без приюта мужчины или женщины.
А у Муси семейная история не сложилась. Была влюблена в одного моего друга, но он был женат. А лишь бы с кем-то соединять жизнь ей было не интересно.
Вокруг всегда друзья. И всё было хорошо, пока не обрушилась страшная болезнь. Пришлось ампутировать ногу. Но и тогда она не сдалась… Но это был краткий перерыв в болезни.
Конечно же, в школьные годы я был знаком, дружен с соученицами Муси по 3-ей школе. Чаще всего они бывали втроем – Муха, Лера Перлова и Фая Килимник. И Лера, и Фая жили на той же Кузнечной, что и я.
Сейчас Фая в Израиле, Лера в США, но – живы мы, и это прекрасно.
Лера Перлова, дочь университетского доцента, философа, у них в доме я впервые увидел полное собрание сочинений Плеханова, но главное, его читали, что-то в нём находили, что меня поразило.
Как это часто бывало в те времена Лера вышла замуж за моего соученика по 107-ой Юлика Биндера. И вновь общие интересы, увлечения. Помню, как Юлик из крошечной зарплаты инженера выделял себе деньги на покупку картин у молодых одесских авангардистов…
Трудные были времена. Порой голодные. Уж точно – не свободные.
Но – весело мы тогда жили. И потому, что были молодые. И потому, что это была Одесса, море, доброжелательность друг к другу, как закон нашего круга.
Вот получил фотографию и захотел её оживить. Насколько сумел. А ведь уверен, что среди моих читателей есть те, кто дружил, был знаком с Марией Константиновной Винер, с Валерией Израилевной Перловой, да и со мной.
И о Борисе Нечерде
В шестидесятых-семидесятых годах для меня были два поэта в Одессе, не меньшие, а равные московским шестидесятникам.
На русском писал стихи Юрий Михайлик, на украинском – Борис Нечерда. И с тем, и с другим работал в молодежной газете, дружил.
Сегодня Боре Нечерде, Борису Андреевичу Нечерде исполнилось бы 80 лет.
Исполнилось в реальной жизни только 59. Он умер в в январе 1998 года. Как могли, сокращали ему жизнь КГБ, Союз писателей, обкомы и горкомы.
Диссидент. Иронизирует над святым. Антисоветчик…
А он был поэтом милостью Божьей. Любил Украину больше, чем её официальные заступники. И откуда они выползают во все времена?
И Шевченковскую премию Борису присудили лишь …посмертно.
А стихи живут.
Вот это мне сегодня