никакой отделки. И только позже, по некоему неведомому закону от первоначальности получится город…
В широком промежутке между зданием банка и соседним домом – два желтых прямоугольника; один вертикальный, на торце, второй – лежит на асфальте внизу, отдельный от первого; но их близкие стороны едва не касаются. А пространство позади – там, видимо, другая улица – почему-то в тени.
Гамсонов испытал… странное легкое притяжение… поглядеть на часы. Была половина пятого.
Глава 17
Через несколько дней ему привалило коммуникаторов, и он возился и чинил их дома, полировал. В Москву ездил редко и только по мастерским………
……………………………………………………………………………………….
Один раз… в конце недели… он просто шел по городу, но, удивительно, не заметил, как перешел рельсовые пути. Потом огляделся… и понял, что стоит в посадке – в начале дорожки, которая проходила по клеверному валу параллельно трем путям; посадка из кленов была справа от дорожки и путей. Здесь не чувствовалось такого будоражащего звукового оживления, как в остальных частях города; стук получасового поезда словно объединял в себе все отголоски завода, снимая и растворяя их в набиравшем высоту тяговом разгоне электропередачи.
И все смолкало.
Как странно – завод был совсем рядом, через пути, за гаражами; Гамсонов видел башенки, высокий плиточно-граненый забор, фрагменты труб и кубовидных пристроек – казалось, можно подняться на небо к плотным, остановившимся взрывам облаков, с коричневыми и сиреневыми потеками.
Завод «наполнял» взрывы – из труб, – но дым остановился.
Завод… остановился.
В зоне мягкого, бархатистого солнца, которое резче очерчивало бледно-розовый кирпич.
Посадка была уединенным местом, и время здесь текло еще медленнее, еще размереннее. Даже Гамсонову, привыкшему к постоянному действию, захотелось вдруг пробыть здесь долгие часы; просто ходить туда-сюда и созерцать клены. Рассматривать сплетения электропроводов: сияющие серебряные восьмерки, стянутые зеленоватым ребристым стеклом, «нули», почти как висельные петли, застывшие между двумя параллельными проводами, чуть провисшими от столба к столбу, перекинутые через остановившиеся подвижные блоки вниз. А на конце – стопки из бетонных шайбовых гирь.
Впереди, в череде сияющих кленов Гамсонов вдруг увидел один зеленый – это была темная, зрелая зелень, лишь кое-где потрескавшаяся желтизной.
Сзади послышался юз выезжающей из-за поворота машины: колесо выплюнуло из-под себя гравий; и еще один звук: короткий, полый и сдавленнорезиновый – от потеснившегося внутри колеса воздуха.
Гамсонов обернулся. Знакомая машина: старый «Lexus».
Дверь отворилась, с переднего сиденья вылезла Марина, резко, решительно, и пошла в направлении Гамсонова. Илья, тоже выйдя, поначалу только окликнул, но потом пошел следом.
Когда Марина заметила Гамсонова – ее резкий, удивленный взгляд… В этот момент Илья нагнал ее, схватил за локоть и принялся что-то ожесточенно