Корсакова. Болезнь разрушила его память, он обречен жить только в настоящем, лишен возможности подтвердить свою текущую ситуацию воспоминаниями, отчаянно сражается за то, чтобы удержать случающиеся с ним события как можно дольше, формируя их в истории. Сакс пишет:
«Каждый из нас совпадает с единственным в своем роде сюжетом, непрерывно разворачивающимся в нас и посредством нас. Он состоит из наших впечатлений, чувств, мыслей, действий и (далеко не в последнюю очередь) наших собственных слов и рассказов… Чтобы оставаться собой, мы должны собой обладать: владеть историей своей жизни, помнить свою внутреннюю драму, свое повествование»[2].
Я часто принимаю участие в перформансах Плейбек-театра для детей с эмоциональными расстройствами, которые проходят амбулаторное лечение. Дети в возрасте от пяти до четырнадцати лет с большим желанием приходят на эти выступления. Ребенку нужно рассказать о важных событиях в его жизни – о том, как его усыновили, о смерти своей сестры, о том, как он играл с детьми в парке – ему нужно почувствовать хоть ненадолго, что вы являетесь частью его семьи. Единственная проблема на таких выступлениях в том, что желание детей рассказать свою историю очень велико, и наш перформанс всегда заканчивается разочарованием для тех, кому не выпал шанс стать рассказчиком. Случается, что десять рук одновременно взлетают в воздух: «Можно я!», «Можно я!» Но времени всегда не хватает, чтобы разыграть историю каждого.
Больно видеть эту неутоленную жажду быть услышанным. Когда еще в своей жизни они получат такую возможность? В клинике, переполненной больными детьми, редко случается, чтобы кто-то из персонала смог внимательно выслушать историю ребенка.
Лишь немногие дети имеют терпение или зрелость слушать друг друга. Большинство детей приходят сюда из семей, где конкретные нужды выживания, такие как потребности в еде, крове и физической безопасности, превалируют над более утонченной потребностью рассказать историю.
В отличие от пациента доктора Сакса эти дети и многие другие страждущие люди помнят свои истории. Они понимают, что рассказать их – дело настоятельной важности. Однако у них нет той возможности, которая есть у нас, – делиться своими рассказами в будничном течении своей жизни.
Что происходит, когда мы рассказываем друг другу свои истории? Все начинается с того, что мы ощущаем фундаментальную потребность сообщить что-то, что случилось с нами, что-то, что мы видели, или пережили, или осознали. Мы чувствуем, что, будучи рассказана другому, история получит свое завершение. Наше ощущение истории начинает свою игру. Мы делаем все, чтобы облечь наши впечатления и воспоминания в наилучшую форму. Основываясь на собственном чувстве, о чем эта история, что должно быть рассказано, мы включаем в нее одни детали и пропускаем другие, мы акцентируем внимание на одном ее эпизоде и едва касаемся другого. Мы более или менее представляем себе, где история должна начаться,