вчера, утро… Но ведь он хорошо помнил и то, что Герц Иванович Копылин проработал в школе ровно три года, именно те три года, которые пришлись на орликовские восьмой, девятый и… десятый класс. Десятый! Это он тоже помнил точно, потому что надо ли и говорить, что это было для вундеркинда Миши! Именно десятый… то есть следующий после этого похода – одни только слова этого десятого: «квантовая физика, гравитация, ядерная энергия», а тут уж, после экзаменов и возможность попасть внутрь мира, где живут этих слов смыслы!.. И он попал! В 56-м году Герц Иванович, словно исполнив какую-то миссию (какую? Да сделать из хорошего ученика Миши Орликова физика! Пустить его по славной дороге), уехал же в Дубну, а он… он легко поступил на физфак! «Физфак, как много в этом звуке, для сердца нашего слилось!». «Есть факультет, где все помечены одной печатью – печатью мечты о прекрасной несбыточной жизни – физике». Да, да… Ездил в первые целинные стройотряды, и играл в первом «Архимеде!». Кто? Да я, я, Миша Орликов… И деда своего вспоминал оттуда, с целинных полей со снисходительной усмешкой: «Земля, Ока… эхе-хе!». На втором или третьем курсе получил от матери письмо, что дед пропал, «…куда не сказал, вернётся, нет ли – неизвестно, такой он у нас, что ж…».
Было ли это? Ведь такие же сладкие кусочки – и Праздник Архимеда, и приезд Нильса Бора на физфак – это уже пятый курс, его, Бора, лекция по фундаментальным проблемам квантовой механики – не могло же такое присниться! – лекция длилась около трех часов, а им всем показалось, что это была самая короткая лекция за всё их обучение… или самая длинная?.. Ну почему же так холодно?! И ядерная Жар-птица была, и ускоритель… и потом было… и потом… и потом… А Таня, Таня?.. Как же холодно, холодно!..
Нет, нет, ему не показалось – дед, его дед Михаил, и не постаревший, только побелевший и побородевший стоял в этой палатке склонённым над ним на коленях – он видел его не видя, он узнал его, как слепые щенки узнают мать, как всё живое узнаёт родное даже не глядя, не слыша и не нюхая… чуя! «Дед, дедуля!!! Где ты? Где… я?»
Он, наконец, осилил открыть глаза и окончательно вернулся в нынешнее время, в эту новую реальность, которую в самый первый миг пробуждения принял за сон, беспощадной кошмарностью превосходивший все мыслимые чёрные фантасмагории, даже сама смерть на его фоне выделялась бы светлым пятном. «Как это? – беззвучно пытался он спросить неизвестно кого – что это? Нет, нет, не надо, нельзя! Закройте, заслоните чем-нибудь меня от этого…»
И завыл, негромко – звук не решал ничего! – не громко, а утробно-глубоко, глубиной соразмерно открывшейся бездне, это был какой-то инфра-вой, сверхпроникающий – тысячи детей в округе горько заплакали во сне… затем вой перешёл в хрип, хрип в похожие на сухой кашель рыдания, а уже те в какой-то обречённый заячий писк-умоление: «Выпус-с-с-сти! Выпус-с-с-сти…»
И потом на целый час-вечность – тихо…
Вася-мордвин приплёлся на косу раненько, солнце ещё не пожелтело, а спасаться после вчерашней халявы уже требовалось. Как дошёл вчера до дома – не помнил, да