ощущение собственной исключительности, привязанность к своим близким, жизни которых при всяком сопротивлении ставились бы на кон, и безумная, ничем не объяснимая уверенность в том, что их «островок еврейского счастья» незыблем.
Намеки Градовского на то, что между «зондеркоммандо» и терезинцами было что-то вроде соглашения о намерениях (если вторые восстанут, то первые к ним присоединятся), подтверждаются Врбой и Ветцлером38. По крайней мере, были переговоры, связующим звеном в которых был сам Врба, регистратор в смежной с семейным лагерем (BIIb) карантинной зоне (BIIa). Со стороны терезинцев переговорщиком был директор еврейской школы Фредди Хирш, со стороны «зондеркоммандо» – оберкапо Каминский39. Когда поползли слухи о предстоящей ликвидации семейного лагеря, он не поверил. «Зачем же, – спрашивал он Врбу, – на протяжении полугода немцы кормили детишек булками и молоком?» Когда же семейный лагерь перевели в карантин и сомнений в немецких намерениях уже не оставалось, Хирш истратил все отпущенное ему малое время на сомнения и колебания. И, так и не сумев ни защитить детишек, ни организовать какое-то сопротивление, он покончил с собой40. А о том, что произошло с семейным лагерем и как «зондеркоммандо» так и не дождалась от терезинцев восстания, написал Залман Градовский.
Возможность оглядеться была, разумеется, и у самих членов «зондеркоммандо», а вот уверенности в завтрашнем и даже сегодняшнем дне у них не было совершенно. Не было у них и «обремененности семьями», а после столь гладкого – без сучка и задоринки – уничтожения семейного лагеря, чему они были как минимум свидетелями, среди них сложилось и все более крепло ощущение, что им уже не на кого полагаться – только на самих себя. Все это и делало их группой, максимально заинтересованной в восстании – и чем раньше, тем лучше41.
Непременной частью их планов было уничтожение самого узкого звена аушвицкого конвейера смерти – крематориев, пусть и ценой собственной гибели42. Похоже, что «зондеркоммандо» вообще были единственной в мире силой, вознамерившейся вывести из строя хотя бы часть инфраструктуры Холокоста. Никому из союзников с их воздушными армадами это, кажется, и в голову не приходило!43
Независимо от исхода восстания сама подготовка к нему примиряла члена «зондеркоммандо» с ужасом происходящего. Более того, она возвращала его в рамки нормальности и нравственности, давая шанс искупить вину и оправдаться за все ужасное, что на их совести. И тут неудачи решительно не могло быть – удачей был бы уже шанс умереть по-человечески, а может быть, и героически – умереть в борьбе, умереть людьми!..
В этом смысле восстание членов «зондеркоммандо» в Биркенау сродни обоим Варшавским восстаниям: шансов на победу никаких, но боевой и моральный дух и самоуважение во всем лагере они подняли исключительно!
Но это шло решительно вразрез со стратегией (она же тактика) польского руководства «Боевой группы Аушвиц»: никаких резких движений, выжить любой ценой, поелику