с другой стороны, и коты, то и дело искоса поглядывая друг на друга, мирно потрапезничали. Вскоре пришелец насытился и, поблагодарив взглядом, удалился, а хозяин примостился подремать на выворотне *. В это время к косуле, привлечённый кровавым потаском *, приближался… медведь.
Услышав сквозь сон оглушительный хруст мозговых костей, Боцман поначалу только облизывался, но довольное урчание косолапого обжоры наконец разбудило его. Во вспышке слепящего возмущения кот бесстрашно подскочил к грабителю и впился испепеляющим взглядом в крохотные медвежьи глазки. Напружинив лапы, он приготовился биться за свою добычу.
В ответ из широко разверзшейся пасти вырвались низкие громоподобные раскаты. Этот рёв и мощные клиновидные клыки охладили праведный гнев кота: здравый смысл ему не был чужд. В бессильной ярости и обиде закружил он вокруг мародёра, но, сознавая неоспоримое превосходство медведя в силе, отступил с притворным равнодушием, тем более что туго набитое брюхо не располагало к рискованной схватке.
Всё лето Боцман провёл в покое и достатке. Вольготная жизнь никем не нарушалась. Волки и медведи заставляли проявлять известную осторожность, но кот избегал лобовых столкновений. Впрочем, и те не искали встречи с ним. Каждый ходил своей дорогой, уважая права соседа.
В тайге лишь с людьми он никак не мог ужиться, хотя никогда не посягал на их интересы, а, завидев, первым уступал дорогу. Эти существа всегда были агрессивны и при каждом удобном случае выпускали из своих железных палок разящий гром, к счастью, без последствий для него.
В тот год кот больше ни разу не слышал и не видел их до той поры, пока не опали листья, а земля и деревья не укутались в белые одежды. Хотя молодой снег вскорости растаял, спокойная жизнь кончилась. Вновь по отрогам и распадкам потянуло дымом, забрехали злобные псы, загромыхали тускло блестящие палки. Только теперь Боцману показалось, что армия зверобоев и их верных прислужников – собак стала ещё многочисленней.
Умудрённый кот мастерски ухитрялся не попадаться на глаза промысловикам, за что заслужил репутацию зверя-невидимки. В то же время, невзирая на печальный опыт, он не мог избавиться от присущего ему любопытства: люди манили его своей непостижимостью. По ночам Боцман спускался с гор то к одному, то к другому охотничьему логову. На подступах к ним он натыкался на мёрзлые ободранные тушки, в основном соболей и резко пахнущих норок. Беличьих не было. Видимо, их съедали собаки. Мясом же соболей и норок они брезговали.
Выбрав место поукромней, кот подолгу наблюдал за загадочной жизнью двуногих.
Любил он ходить и по лыжному следу: ему было интересно знать, что делают охотники в его владениях. Кот изучил повадки промысловиков, а некоторых даже знал в лицо. Охотничьи ловушки и приманку возле них, чуя, что они таят смерть, Боцман рассматривал издалека. Случалось, в ловушке ещё бился соболь или норка, реже колонок или горностай. Обессилев в бесплодных попытках освободиться, они через день-два коченели.
В