уж, обошла
всех и снова в силе стала,
и теперь рубля обвалы
не страшны ей, царь Иван
Рубль злато́й взамен бумаги
в оборот пустил. Дворняги…»
Тут "Богати" подскочил, бугорочек зацепил,
Крутанулся на асфальте и Обман педаль вдавил:
«Этот вольности росток,
непонятный всем Восток,
роет ямы на дорогах
для прогресса… В нём порок.
Что там кризис? – Ерунда.
Русь – вот главная беда.
А, точнее, сам Иван
и его семейный клан».
…Солнце к Месяцу склоняясь, подмигнул
И, чуть дивясь на земную суету, пробасил:
– Понять смогу
я земную чехарду,
лишь покуда райский свет
будет лить с благих планет
благость, радость и любовь,
в мир, где часто льётся кровь,
в мир, где чаще на коне
зависть, жадность, и в вине
дух мятежный ищет правды,
где враги не так коварны,
как друзья, где предаёт друг,
а „верная“ любовь,
изменяя вновь и вновь,
оправдания не ищет,
потому что „правду“ ищет.
Не спалю лучами я
этот мир, покуда я,
хоть одно создание вижу,
что хоть видит эту грыжу
и томится, но живёт,
мир собою бережёт.
«Да и я не упаду
в мир хрустальный, сберегу
я планеты тонкий слой,
Солнце братец, я косой
не скошу сей мир подлунный, -
Месяц гласом громким трубным
братца Солнце поддержал
и смеясь, так продолжал, -
В этом мире для меня
будут главным два сосца
для младенца, что зовёт
писком мамку. Кто тут врёт?
Дарит в мир надежду он,
что спасёт, иль сам спасён
будет он – Затем рождён!
Материнская любовь
в мир надежду дарит вновь».
– Ну, так дальше. В путь. Вершим.
Месяц, братец, поспешим.
Сказок много, но одна –
наша, лучше, как всегда!
И свершив полезный круг, по экватору вокруг,
Солнце с Месяцем, катясь через небо не таясь,
Появились снова там, где весной уж был Иван.
Где в урочище тайги был он гостем у Яги,
И куда его опять глаз зелёных томных гладь
изумрудною волной тянет силой озорной.
ДОЖДИК. АВГУСТ и СЕНОВАЛ
Как накаркала Яга,
во́след мо́лодцу глядя,
так и сталось – голова
закружилась молодца́
и любовный сладкий хмель,
сбросив с пе́тель мнений дверь,
Ваню с девицей красой
разом ухнул в летний зной.
И грохочущей грозой
хитрый, шумный, озорной
Август их к себе загнал
на избушку в сеновал
и, танцуя по доска́м
градом хлёстким в барабан,
в тучах радостных урча,
он сквозь громы хохоча,
спрятал первый поцелуй
в