его щетина колола пальцы.
Он разрыдался: рыдания переходили в истерику; его трясло так, сильно, что стучали зубы, раны горели адским огнём, заставляя тело корчиться в судорогах.
Доктор распорядился сделать больному успокоительное. Видя, что черты лица больного принимают спокойное выражение, рыдания переходят во вздохи и с уст срываются только неясные звуки вместо безумных и страстных речей, доктор сказал:
– Милое дитя, вам тоже необходимо отдохнуть. Он проспит ещё час-полтора.
– Доктор, – начала она таким печальным голосом, что он тронул до глубины сердца её собеседника и не позволил усомниться в чувствах, заставивших её сказать следующее:
– Вам не удастся обмануть меня, потому что я сумею отличить правду ото лжи. Сознайтесь, ему, действительно, очень плохо?
– Ну что вы? Он очень крепкий парень. Он борется за жизнь. И я очень понимаю почему….
– Простите, доктор, я сама не понимаю, что говорю и что делаю…. Но мне ещё надо проведать Валентину Ивановну.
– О, я-то знаю, что вы делаете: вы собираетесь упасть в обморок.
Действительно, она холодная и бледная, как смерть, едва не упала без чувств. Доктор привел её в чувство. Ася сделала над собой усилие. Эта непреклонная душа, которую не могло сломить ни физическое, ни нравственное страдание, напрягла свою волю. Чувствуя, что готова закричать, сдавила себе горло и глубоко вонзила ногти в тело, чтобы этой телесной болью немного заглушить муку, раздиравшую её сердце.
Доктор не мог прочесть на её лице этой мучительной внутренней борьбы и не знал, к чему она прибегала, чтобы не выказать своей острой сердечной боли.
"Я не психолог, – сказал себе доктор, – а только хирург".
Вот уже неделю, как он наблюдал за этой, хрупкой на вид, но очень сильной духовно, девушкой. Приехала она с женщиной, приходящейся молодому человеку, находящемуся в его хирургическом отделении, матерью. Валентина Ивановна, едва увидев своего сына после операции, схватилась за сердце и была отправлена в кардиологию с диагнозом – инфаркт. А это рыжеволосое ангельское создание чуть ли не на коленях умоляло разрешить ей ухаживать за Денисом; тоже же самое она проделала и в кардиологии.
Врачи удивлялись, откуда берутся силы в этой хрупкой девочке, которая умудрялась ухаживать за двумя тяжелобольными людьми, находившимися в разных отделениях госпиталя, ничуть не мешая основному лечению.
Она сама лично обмывала и меняла бельё; ей немного помогал санитар. А как очаровательно краснела её сосредоточенная мордашка, когда она впервые, пытаясь обмыть молодого человека в интимных местах, вызвала своими прикосновениями полную эрекцию. Она вздрогнула, покраснела и, потупив взор, продолжала с таким упорством, что доктора это поразило. Её замешательство могло бы показаться вполне естественным, если бы не длилось так долго. Она просто опешила оттого, что увидела.
– Кто он вам? – задал ей тогда вопрос доктор.
– Я люблю его… – был