Слегка раскосые восточные глаза, озорно вздернутый носик и идеальные линии алых губ. На подбородке у Ольги была едва заметная ямочка, так прекрасно дополнявшая две других, появлявшихся на щеках всякий раз, когда она улыбалась. Кстати, улыбка у нее тоже была озорной, и перламутровые зубы отбрасывают, казалось, куда больше света, нежели люстра, свисавшая с потолка.
– Ну вот и познакомились, – обрадованно сообщил Майоров. – Оставляю вас наедине. Еще увидимся.
– Теперь только на сцене, Аркаша, – игриво прищурилась Ольга.
– Да. – Он послал ей в ответ одну из лучших своих улыбок и ретировался в коридор с мужскими гримерными.
Тимирбулатова снова повернулась ко мне.
– Не могу поверить, – сказала она. – Девушка – и вдруг телохранитель. Это правда?
– Самая настоящая, – уверила ее я.
– Фантастика. И давно ты этим занимаешься?
– Прилично. Уже успела привыкнуть.
– Слушай, а ничего, что я с тобой на «ты»? – запоздало поинтересовалась Ольга.
– Нет, конечно, – улыбнулась я. Клиентка произвела на меня приятное впечатление, и она мне нравилась. – Ведь мы ровесницы.
– Так ты хочешь чего-нибудь выпить? – Она кивнула на бар.
– Нет, спасибо. Может быть, в следующий раз.
– Тогда пойдем ко мне в гримерку. А то мне к спектаклю надо готовиться.
– Пойдем, – согласилась я.
У каждого актера в театре «Крейзи» была отдельная гримерная с табличкой на двери.
– Вот тут мы и обитаем, – сообщила Ольга, направляясь к зеркалу. – Нравится?
– Здесь все на высшем уровне, – оценила я.
– Велиханов старается.
– Велиханов, это кто?
– Анатолий Викторович. Наш директор, – пояснила она. – У тебя, думаю, еще будет возможность с ним познакомиться.
– Это он сам все закупил?
– Нет, что ты, – рассмеялась Ольга. – Здесь все приобретено на спонсорские деньги.
Разговаривая со мной, она занималась своими волосами. Старательно забрала их назад, закрутила, а сверху на голову водрузила огромный парик. Перешла к доработке макияжа.
– Что за спектакль сегодня играете? – спросила я для проформы.
– «Ричард III». По Шекспиру. Незабвенному нашему Вильяму.
В литературе я разбиралась и эту пьесу великого драматурга знала.
– И кого ты играешь?
– Леди Стенли.
Роль была далеко не из главных. Если мне не изменяет память, леди Стенли должна была появляться на сцене максимум раза два на протяжении всего спектакля, и то минут по пять, наверное.
– А кто играет Ричарда?
– Аркадий, конечно, – ответила она таким тоном, как будто я спросила, а есть ли вообще Ричард в этой пьесе.
– Понятно.
Она закончила гримироваться и, прежде чем облачиться в костюм соответствующей эпохи, откинулась на спинку крутящегося кресла, развернулась ко мне и с наслаждением закурила сигарету.
– Ты извини меня, Женя, – сказала