я не танцую, – улыбнулась она незнакомцу. И положила прохладную ладонь на руку Сергея, чем окончательно его пленила.
В половине одиннадцатого к столу подскочил официант, одетый по ресторанной моде сытых 1930-х годов: широкие черные брюки, белая сорочка под темно-серой жилеткой, черный галстук, холщовый белый фартук и неизменная салфетка через согнутую руку.
Сергей попросил счет и расплатился за ужин; парочка направилась к выходу. Когда спускались по скрипучей деревянной лестнице под желтый уличный фонарь, он аккуратно держал Марию под локоток и сгорал от нетерпения. Ведь этот чудный вечер обязан был закончиться долгожданной близостью. По-другому и быть не могло. Иначе зачем она согласилась на головоломную авантюру и вместо Смоленска приехала в Троицкое?..
Справа от асфальтовой дорожки на травянистом бугорке сидел молодой парень – тот, что весь вечер развлекал народ пением. Он то ли закончил свой концерт, то ли устроил перекур – в кулаке его тлел окурок. Одет он был в выгоревшую солдатскую форму, однако вместо кирзовых сапог на ногах были ботинки. На груди блестели три медали и золотая нашивка за тяжелое ранение. Видавшая виды черная гармонь, инкрустированная белыми цветами, стояла по левую руку, по правую лежал деревянный костыль. Здесь же чернел раскрытый футляр, куда сердобольная публика бросала монеты и мелкие купюры.
– Какая жалость! – Мария заглянула в свою сумочку. – У меня нет с собою денег…
– Не беда. – Аристархов полез за портмоне.
Выудив купюру, подал девушке. Та схватила ее и опустила в футляр, не забыв поблагодарить:
– Спасибо. Вы прекрасно исполняете старинные романсы.
Музыкант в солдатской гимнастерке кивнул и как-то странно посмотрел на нее. Точнее, повернул голову в ее сторону, будто прислушиваясь.
Отойдя на несколько шагов, Мария шепнула:
– Он еще и слепой! Представляешь?!
Сергей вздохнул:
– Да-а… Повезло с талантом, но не повезло на войне…
Старшая сестра Марии Ольга, с рождения проживавшая в Смоленске, третьего дня получила от нее подробное письмо. Ольга была замужем, растила пятилетнего сына; устроенная жизнь ее текла привычно и размеренно. Письма от младшей сестры приходили регулярно, но все они были на один лад – из разряда дежурных ежемесячных весточек: две-три последних новости, столько же жалоб на занятого пожилого муженька и столько же вопросов о житье в провинции. И вдруг странное послание совершенного иного толка.
«Милая, любимая Олюшка! – повествовал ровный и убористый почерк Марии. – Умоляю, не осуждай меня и сделай все, как я прошу ниже…» Далее в письме излагалась подробная инструкция, объяснявшая, что и когда должна исполнить Ольга.
Ничего особо сложного для себя Ольга в инструкции не нашла. Следуя первому пункту наставления, на второй день после прибытия в Смоленск обозначенного поезда из Москвы Ольга забежала на почту и отправила на Московский адрес семейства Мирзаян телеграмму.
«Дорогой Анастас, доехала нормально, – написала она на бланке серого тонкого картона. –