басом небольшое помещение допросной.
Конвоир легонько подтолкнул его в спину, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Сухо щелкнул ригель замка.
– Приветствую, Шура. Присаживайся, – кивнул на стул Егоров.
В другой раз Изотенко непременно отпустил бы ехидное словцо на предмет неурочного вызова в допросную. Дескать, на кой черт побеспокоили? Все, что знал, выложил, а больше ничего не дождетесь. Он был типичным уголовником: по «политическим» статьям не привлекался, во «врагах народа» не числился, стало быть, и высшей меры, равно как максимального срока, не опасался. Но в допросной его ожидал капитан Егоров, с которым он провел немало часов в задушевных, как говорится, беседах. За долгое время их знакомства Егоров не устроил ему ни одной гадости, за что Шура его сильно уважал. Это раз. И на столе лежали дорогие и весьма желанные для здешних постояльцев гостинцы. Это два.
– Закуривай, – капитан пододвинул поближе к вору свою пачку папирос и спички.
– Благодарствую. Не откажусь.
Покашливая, Изотенко необычным образом смял бумажную гильзу, чиркнул спичкой, затянулся. И блаженно выдохнул табачный дым…
За те пару лет, что они не виделись, Шура-крестьянин прилично сдал и для своего возраста выглядел неважнецки. Кожа приобрела землистый оттенок, лицо покрылось сетью тонких морщин, волос на голове и зубов во рту почти не осталось. Да еще этот изнуряющий, отхаркивающий мокроту кашель.
– Ты, погляжу, все дохаешь?[17] – поинтересовался Егоров.
– Чахотка[18] донимает, начальник. Ты же помнишь, как я кровью харкал.
– Так я ж докторов к тебе в камеру направлял. Или не помогли?
– За докторов благодарствую. Малость полегчало, но дочиста избавиться от этой напасти не судьба. Как говорят в наших кругах: житуха прожита, деньги пропиты. Тут, в неволе, видать, и сгину…
Тема была не из приятных. Да и заявился сюда Егоров не затем, чтоб грустить о потерянном воровском здоровье. Он тоже вытряхнул из пачки папиросу, задымил.
– По делу, начальник? – нарушил затянувшуюся паузу Изотенко.
Василий усмехнулся:
– Сам-то как думаешь? Мы с тобой хоть и в добрых отношениях, но не родственники, не кореша?
– Это с какой стороны поглядеть, – хитро прищурился пожилой вор. – Ты ведь, начальник, чужаку гостинцев не принесешь.
– И то верно. – Егоров по-хозяйски подвинул к блатному кулек с чаем и непочатую пачку папирос. – С собой в камеру заберешь, – сказал он. Развернув второй сверток, предложил: – А этим лучше здесь побалуйся.
На обрывке газеты лежал кусок белого хлеба, накрытый щедрым ломтем «любительской» колбасы. При виде редкого деликатеса Шура-крестьянин жадно сглотнул слюну.
Егоров не ослаблял хватки:
– Покуда перекусываешь, проясни мне про одного человечка.
Блатной сразу переменился в лице и качнул головой:
– Извиняй, начальник… При всем уважении… Если попросишь сдать вора, то я – пас.
– Ну, во-первых, интересующий