взор учителя, дёрнулись и заелозили на стульях.
Далее продолжилось бурное обсуждение вопроса. Родители вышеупомянутых учеников вели себя несдержанно, пытаясь оправдать своих сыновей. Аслан всё это время молчал, подставив массивный кулак под подбородок; рукав его куртки задрался, обнажив широкое запястье с чёрными волосами. Он попеременно посматривал на говоривших родителей, сохраняя невозмутимость. Когда повисла пауза, Аслан, опустив кулак на парту, произнёс:
– Не вижу в этой ситуации ничего плохого. Я бы никого не наказывал, из школы не исключал. Пусть ребята разбираются сами. Моему пацану надо научиться стоять за себя, и это будет для него лучшая школа жизни.
– Ага! Вы, значит, ждёте, когда ему выбьют зуб или глаз, и тогда остальные будут отвечать? – спросила ошарашенная учительница с детской обидой в голосе.
– Я знаю только одно: чтобы стать мужчиной, парень должен пройти школу жизни, в том числе научиться драться. И для этого лучше всего подходят те условия, в которых ему предстоит жить. Подонков всегда хватает, но не всегда рядом будут родители, которые за него заступятся. Я уверен, что всё будет хорошо. Только им надо объяснить, что все последствия спросят с них. Дети должны учиться ответственности за каждый поступок. И если они так подло нападают на одного, значит, цена их храбрости, ответственности равна нулю. Значит, они трусы и подлецы, – с жёсткой убеждённостью произнёс Аслан, сжимая широкий кулак. – Таких никто не уважает, и придёт время, когда будут бить уже их.
По классу прокатилась волна возмущения. Май с восторгом смотрел на своего защитника, испытывая к нему безумную благодарность, теплоту и любовь.
После собрания Аслан потрепал юного друга по волосам. «Береги себя, но при этом воспитывай железную волю», – посоветовал он, печально улыбнувшись. В этой улыбке мальчик почувствовал начало перемен. Он прочёл в ней: «Я не всегда буду рядом, тебе пора взрослеть. Подходит время расставаться, научись быть сильным, учись держать удар».
И в последующие встречи с Асланом мальчик увидел, что они начинают отдаляться. Это было неизбежно, особенно при быстром взрослении парня, которого всё больше увлекала другая жизнь. В нём всколыхнулись гормоны, предвещавшие подростковый бунт – трамплин для взрослого плавания, в которое он должен был выйти с хорошей сноровкой, подготовленный и свободный от младенческой привязанности.
В последнею встречу Аслан был очень занят торговыми делами и не смог уделить своему гостю время, которого мальчик так страстно жаждал. И Май впервые почувствовал себя здесь лишним. Он ощутил обиду, подкравшуюся к сердцу. С этой же секунды его мир снова стал закрываться, застёгиваться до самого подбородка. Так долго взращиваемая сердечная привязанность порвалась. Как мало времени нужно, чтобы её потерять!
И Май ушёл, чувствуя, как горечь обиды подходит к горлу. Этот уход был естественным и, возможно, самым правильным решением, продиктованным самой жизнью. Аслан был ему дорог, он буквально наполнил