знать, потому что вы просто не знаете друг друга. Это древний принцип, когда люди более откровенны с чужими, чем с близкими или друзьями.
Здесь рука случая и судьбы собрала в пеструю кучу всё: от нелепых и смешных историй, до покалеченных судеб и страшных запутанных путей и понятий жизни. Здесь не только в зале, но даже за одним столом, развалившись в креслах, могли беседовать люди разного образа жизни: успешный сельский житель, бизнесмен, мошенник, вор карманник и человек с большой дороги. Для одних беседа была отдыхом, для других работой, ведь им надо было определить свою очередную жертву. (На острове Цирк старались не писать в газетах о частых кражах и разбое.)
В одном зале принц с интересом наблюдал, как король, царь, султан и хан, весело смеясь, играли в кости под щелчки в лоб. Каждый, кто получал щелчок, снимал корону и потом надевал её. Один из них даже помахал принцу рукой, хотя принц видел его впервые.
За другим столом были азартные игроки в карты. Случайно зелёная скатерть с этой стороны стола была сдвинута, и принц заметил, как под столом, в рукавах, за поясом, или в специальных лифчиках, двое из них быстро меняли свои карты. Вероятно, играли опытные шулеры, но другим двум они казались честными игроками.
Прогуливаясь по залам, принц часто вступал в разговоры и спорил, но его не все понимали, над ним посмеивались и даже намекали на неприятности. Живя во дворце, принц
думал, что он один такой особенный, необычный и крутой. А как же? Ведь он сын короля и королевы и наследный принц своей страны. Здесь он понял, что каждый считает, что только он необыкновенный и что только он исключение из всех правил жизни и таких тысячи и миллионы. Особенно его поразили некоторые услышанные убеждения людей:
– А я считаю, что всё честно и правильно, когда я поступаю особым образом. Но это уже не честно, когда со мной тоже так поступают.
– Совесть требует благодарности и уничтожает месть и обиду. А зачем мне совесть, если для меня месть – это наслаждение.
Подобных мнений было немало, но почему-то они вызвали бурное противоречие в душе юноши. Честно говоря, Ар-ту и сам жил примерно так, как говорили эти люди, но считал, что это только его особые понятия о честности и других духовных качествах. Раньше он не задумывался, как уродливо может выглядеть подобное искажение нравственности в больших масштабах. Теперь, когда он увидел это в огромном количестве и разнообразии, собранное в одно место и выставленное на показ как особое достоинство, то невольно подумал, что на самом деле это похоже на болото с тухлым запахом, и что он уже в этом болоте. Его охватил ужас. В страхе, ещё считая себя кем-то особенным, он как бы закрылся в крепости для обороны и невольно стал защищать другие ценности жизни, слышанные им от родителей, Расса и мудреца Илия.
– Наверно, есть что-то, что удерживает мир от разрушения, – думал он, – если жить только так, как здесь говорят, то мир давно бы погиб. Но раз мир ещё есть, значит, что-то его держит?
– А вот