а нам ещё пилить и пилить. Так что, не поняв его и даже себя из-за поднявшегося шума охов и ахов, как-то так вышло, что дальше я тащился с неподъёмной чугуниной в одиночку. Пропустив мимо ушей напутствие гнома, да и всю окружающую нас красу, так как метров через двадцать пот с непривычки начал заливать глаза. А ведь руки только начинало оттягивать. И только когда гном хлопнул меня по плечу и предложил отдохнуть, я понял, что мы выбрались из людской толчеи, а пуще того, что что-то не так:
– Молодец паря, – развеселился гном, – но обратно огородами пойдем. Чувствую можем и не пережить, людской благодарности. Они понимаешь и к золотым то, царским червонцам, привыкли с трудом, а ты их бумагой облагодетельствовал, – уже в голос потешался гном. -Теперь понятно, почему бабка тебя заприметила, вроде Иванушка, а на деле любой нечисти сто очков форы дашь. Нет бы поговорить помочь иль выменять, меняются нравы у добра молодцев. Ну во всяком случае, по миру не пойдёшь, – отшатнулся гном от моего разом посеревшего лица в связи с возложенными почестями. Но гном поспешил заверить, – Да не беспокойся ты так, когда нам с эльфами поможешь, все забудется, где-то больше где-то меньше. Ну а пока, надо найти провожатого, – кивнул гном на двери небольшой таверны, угадывающейся, как по вывеске, так и по шуму, раздающемуся внутри. От которого или из-за него, я едва разобрал бурчание гнома, – А то не больно то мне и охота лазить по эльфийским колючкам вслепую.
Сплюнув, гном завалился в таверну, а за ним провалился туда же и я, на перевес со своим котлом. Ибо ощущение было именно такое, от криков, проклятий и развернувшейся в стенах местного общепита мясорубки, всех со всеми. Эльфов с нечистью, гномов с эльфами, а людей с гномами. И все это шумело и перемежалось в таких причудливых формах и компаниях, что, не сдерживаясь я поинтересовался у гнома, а что здесь собственно…, происходит? На что как не странно ответил вылетевший из клубка сцепившихся эльфов и гномов, Боровичок:
– Так это, уму разуму учимся внучек, – почесал он макушку, с прищуром посматривая на своих неприятелей, – как появились здесь гости дорогие, незваные, так нас дикарей необразованных своей премудрости и учат, – кивнул он на зал, где и правда больше всех доставалось мужикам и нечисти. – Но ничего, – оправившись поднялся дед, – мы тоже пару фокусов знаем. Ты сам – то часом помочь не хочешь?
На что за меня поклонившись перед дедом, ответил гном:
– Не до развлечений нам старейший, разве что в следующий раз.
Но его Боровичок как будто и не слышал, и мне пришлось повторить за гномом, поклонившись:
– Дела у на деда, не обессудь.
На что дед смерил меня, мою посудину, взглядом и печально посетовал, не получив такое подспорье:
– Ладно уж, бегите, – и свиснув не хуже соловья разбойника, так что в ушах зазвенело, басовито крикнул, вдарив посохом об пол. – Разойдутся берега, разольются воды, не убежит племя от племени, а род от рода, развернется и пойдет душа в пляс. Брат за брата, сын за отца, кровь за кровь…
Чувствуя,