возразил Янгура и слегка потряс сжатыми кулаками. – Молодо-зелено, тянется туда и сюда. Не заметишь, как пройдёт время. А потом наш брат в тридцать пять-сорок лет с грехом пополам берётся защищать кандидатскую диссертацию. И только после пятидесяти принимается за докторскую, а в шестьдесят выходит на пенсию. Истинно способный человек уже в тридцать пять должен быть доктором и получить известность. Напишите Мансуру – пусть возвращается в Казань. Здесь всё устроим. Я возьму его к себе.
Абузар Гиреевич промолчал, и не приняв и не возразив. Он пригласил гостя в кабинет, показал ему редкие книги, недавно добытые у букинистов. Но Фазылджан, как видно, не был книголюбом, он довольно равнодушно отнёсся к удачным находкам профессора. Труды, имевшие отношение к медицине, он ещё брал в руки, а книги по истории, искусству, художественные произведения едва удостаивал внимания. Зато статуэтки вызвали у него живой интерес.
Одних только статуэток Пушкина на шкафах в библиотеке профессора стояло пять или шесть. В большинстве это были оригиналы известных мастеров. А вот эту, из белого мрамора, Абузар Гиреевич привёз недавно из Ленинграда, куда ездил на конференцию терапевтов.
– Не продадите ли мне её? – вдруг спросил Янгура. – У вас и без того вон сколько изваяний Пушкина… Вы, кажется, очень высоко чтите этого поэта?
– Кто же не чтит его, Фазылджан!
– Ну как, продадите?
– Полно шутить, Фазылджан. Не продам. Вазу могу подарить любую. Вот тут есть одна, я прячу её подальше от Фатихаттай, а то выкинет в окно. – И он, встав на стул, снял со шкафа вазу с изображением обнажённой женщины. – Это преподнесли мне на юбилее. Профессор Михайловский подарил. Покойный любил такие вещички.
– О! – воскликнул Фазылджан, прищёлкнув языком. – Назлыбике, пожалуй, приревнует меня… Должно быть, заграничная штучка. Умеют же там!.. Если подарите, приму с благодарностью. Я в долгу не останусь, – как говорится, праздничное угощение должно быть взаимным. – Показав на бронзовую статуэтку охотничьей собаки на письменном столе профессора, он сказал: – У меня есть вроде этой, только получше. Если хотите, дам в обмен.
– Это получается как при крепостном праве – человека меняем на собаку… – И профессор, склонив голову набок, как-то по-детски заразительно рассмеялся.
Фазылджан, стараясь скрыть своё излишнее внимание к соблазнительному изображению на вазе, взял газету, и тут ему сразу бросилась в глаза статья Абузара Гиреевича.
– И как вы находите время, Абузар Гиреевич, ещё писать статьи? – удивился Янгура, пробежав первый абзац. – Меня тоже частенько просят, но очень трудно выкроить время.
– Было бы желание, а время найдётся, Фазылджан.
– Это, конечно, верно. Хотя не знаю, надо ли в наш космический век, в эпоху, когда разрабатываются величайшие проблемы науки, всерьёз дискутировать с этими шаманами, проповедниками религиозных предрассудков? Особенно такому видному учёному, как вы, Абузар Гиреевич. Ведь вы могли бы поручить это кому-нибудь из студентов или