лечить.
– Эксперимент?
– И да, и нет.
– А… того, краснолобого?
– Он уже выздоравливает.
– Вон как!
На следующий день Абузар Гиреевич, выполняя просьбу Янгуры, позвонил Чалдаеву, однако не застал его, – сказали, что он на операции. Профессор попросил, чтобы Чалдаев связался с ним, когда освободится.
Гаделькарим Абдуллович позвонил домой Тагирову только вечером. Трубку взяла Фатихаттай. Насмешливо поджав губы, она сообщила Абузару Гиреевичу:
– «Бадьянов сад» зовёт к телефону.
Профессор тоже усмехнулся, снял очки и вышел в прихожую. Он сразу понял, о ком идёт речь. В компании, в гостях, Чалдаев, когда подвыпьет, всегда затягивает эту песню. У него нет ни голоса, ни слуха. Но какую бы песню ни начинали другие, он, никого не слушая, неизменно заводит свой «Бадьянов сад». Потом, незаметно для себя, сворачивает на «Баламишкин» и заканчивает «Айхайлюком»[7].
Они быстро договорились. Чалдаев пообещал, что по дороге домой зайдёт и возьмёт рукопись.
Положив трубку, Абузар Гиреевич заглянул в кухню, и, смеясь, сказал Фатихаттай:
– Гаделькарим сейчас ест пельмени у свояченицы, когда зайдёт к нам, наверное, захочет выпить чайку.
– Э, стану я готовить самовар из-за гостя, который пьёт не больше одной чашки! – фыркнула своенравная Фатихаттай. – Хватит того, что чайник подогрею.
Мадина-ханум тем временем с тётей Аксюшей сидели в гостиной на диване, вели тихую женскую беседу. Профессор подсел к ним.
Все дни тётя Аксюша проводит в больнице, у Галины Петровны, а вечера коротает в беседах с Мадиной-ханум или помогает хозяйничать Фатихаттай, а иногда рукодельничает.
– Вот я рассказываю, – повернулась тётя Аксюша к профессору, – до чего Галинушка была рада, когда Мадина Идрисовна и Фатихаттай навестили её. Как она хвалила мне их угощения! Говорит, таких вкусных вещей она в жизни не пробовала. Всё удивлялась, как замечательно готовят татарки.
– Эх, дорогая Аксинья Алексеевна, – вздохнул профессор, – что бы мы ни сделали для Галины Петровны, и я, и моя семья в неоплатном долгу перед ней, да и перед вами. Я и теперь поражаюсь, когда думаю о величии и доброте человеческого сердца. Горжусь, и плакать хочется.
– Не надо, Абузар Гиреевич, слёз и так было немало пролито за войну. О другом будем говорить… Нынче после обеда, смотрю, моя Галинушка повеселела, улыбается. «Видно, говорит, жизнь моя ещё не кончилась». Оказывается, вчера вы долго с ней беседовали. «Многое, говорит, вспомнили мы с Абузаром Гиреевичем, и он ободрил меня, надежду подал…»
– Нам есть что вспомнить с Галиной Петровной, – заговорил профессор. – Однажды в лесу она угостила меня замечательной гречневой кашей. Наши партизаны отбили у противника целый воз гречихи. Кашу мы запивали ромом, тоже трофейным. Великолепнейшим ямайским ромом! Оказывается, наши разведчики подбили машину немецкого генерала и вместе с генералом притащили целый ящик рома… А вот ещё был случай… Как-то я стирал свою рубашку. Галина Петровна, оказывается, следила за мной