Марк Уральский

«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие


Скачать книгу

состояниях, скажем, – методом «проб и ошибок», и уж потом обдумать, что из всего этого вышло. И не более того. Только результат всегда один: что бы ни вышло, это будет лишь некая «временная форма».

      – А это потому, – вмешался в разговор Валерий Силаевич, – что разум наш, когда познает чего-либо, то схватывает познаваемое и объемлет собою. Получается, что предмет умопостижения, оказывается, схвачен, объят и облечен внутри разума, который до конца постиг его и осознал. Предметов умопостижения имеется неисчислимое множество, из них-то и возникает эта самая «временная форма». Важно и другое. Ведь жизнь, которая заключена в умопостигаемом, у нас совершенно свободна от тела! Позволю себе процитировать вам Прокла:

      «Платон достаточно хорошо разъяснил тем, кто внимательно слушал его слова, три возводящих причины – любовь (erōta), истину (alētheian) и веру (pistin). Что в самом деле объединяет нас с прекрасным, если не любовь? Где еще находится “поле истины”, как не в том месте?..»

      – Хорошо сказано, – перебил словоизлияния Валерия Николаевича старичок. – Вот, например, когда я кирзу изобретал, то только о ней и думал, меня даже шутники наши «сапогом» прозвали. Дело в самом начале войны было. Вызывает меня к себе товарищ Косыгин, Алексей Николаевич, – он тогда, как нарком легкой промышленности, сапожное производство курировал – и говорит…

      – Иван Федорович, Иван Федорович! – подскочил к нам, размахивая возбужденно руками, маленький, невзрачного вида человек, обряженный в грязную спецовку, из карманов которой торчали головки гаечных ключей.

      – Чего тебе, Витя? – грозно сказал Иван Федорович, явно обиженный тем, что его так запросто выставили из общего разговора. – Приспичило по нужде, или спросонья померещилось? Чертей, может, увидел, тараканов или еще там кого?

      – Чего, чего! Вам хорошо говорить, – забормотал Витя извиняющимся тоном, – а я вас битый час повсюду ищу. У Когана опять трубу прорвало, пришлось воду отключать. Теперь они жаловаться начнут: как так! – под вечер, и без воды.

      – Ах ты, Господи, – всполошился изобретатель кирзы, – и надо же такому было случиться! И именно сегодня, когда вечер такой хороший. Моя Вера Игнатьевна, небось, уже в панике.

      Забыв от расстройства попрощаться, старик двинулся восвояси. Витя, который было замолчал, чтобы не раздувать опасный разговор о водоснабжении, как только старик отошел, вновь принялся канючить:

      – Сквалыжный народ. Мне, конечно, нипочем, сами посудите, что я могу сделать. Серега приболел, еще с утра мается, никак не отойдет, Паша в отгуле, и получается – на все про все я один и есть. Весь день, как жмурный бобик, мечусь – то туда, то сюда, уже ум за разум зашел, а понимания у этого народа никакого. Обидно как-то, ведь у меня человечья голова, а не ихняя синагога…

      – Ну, ладно, ладно, чего без толку верещать, с твоей головой все ясно, – сказал Иван Федорович. – Пойдем-ка лучше, посмотрим в чем там дело, может, шину наложим или еще чего… Как раз на утро и будет тебе, балаболу, чем голову просветить. Пошли, Жулик!

      Витя