Борщ, умевший и ладить, и держать в руках эту публику.
А во-вторых, служебная лямка была самой тугой. Людей не хватало, и вместо положенных восьми часов караула на постах и в зимнюю стужу, и в летний зной приходилось стоять и по двенадцать, и по четырнадцать часов. Плюс расстояние между постами было самым большим: на пост и с поста топать и топать.
Марк попал во второй из трёх взводов, где замкомандира взвода старший сержант Иванников был царь и бог.
Уроженец полузабытой липецкой деревеньки, нескладный, маленького роста, сутулый и белобрысый, истерик с хриплым, но зычным голосом. Садист и антисемит до мозга костей. Подарочек ещё тот!
С первой же минуты он невзлюбил Марка. А после того, как буквально через неделю того назначили комсоргом роты, сместив Иванникова, он его просто возненавидел.
В полку, как и во всей Советской Армии, махрово цвела «дедовщина».
Не по уставу, а по сложившимся традициям все воины делились на категории.
«Салаги» – не солдаты – солдатики, только что призванные на службу. Ничего не знающие, не умеющие и потому совершенно бесправные, выполняющие любые требования «дедов» и сержантов.
Их приказы: «Три минуты – сапоги почистить и доложить; койку заправить и доложить; белый воротничок к гимнастёрке подшить и доложить…» – выполнялись беспрекословно. Полы в казарме и караулках в основном драили «салаги». Сплочённости – ноль.
«Черпаки» – солдаты, прослужившие полгода. Разливали еду по мискам. Не намного больше прав, чем у «салаг», но уже не прислуживали «дедам». Хотя уборку делали тоже.
«Полудеды» – солдаты и сержанты, прослужившие год. К уборке не привлекались. По учебным тревогам на посты среди ночи не бегали. Как и «деды», могли ходить в увольнения в город.
И наконец, «деды», прослужившие полтора года из двух.
Их положение было даже выше, чем у сержантов, замкомандиров взводов, если те прослужили меньше.
«Деды» – дружная команда, сплочённая общими испытаниями во времена, когда сами были «салагами» и «черпаками», а также полутора годами совместной службы, закалившими их физически.
Сплотила неписаная, но незыблемая традиция льгот и привилегий: в карауле, куда привозили еду в бачках, «деды» первыми наполняли свои миски, выбирая лучшие куски мяса. Они же делили сливочное масло и сахар: сначала в палец толщиной себе, остальное – сослуживцам. В результате такой делёжки «салагам» доставалось по несколько ложек жидкого супа, а масло на хлебе чуть блестело пятикопеечной монетой.
«Деды» стояли на постах по шесть часов, а «салаги» за них – по двенадцать. «Деды» в первую очередь ходили в увольнения в город: прогулки, танцы, мороженое, спиртное, девушки.
«Дедовщина» поддерживалась офицерами. «Деды» блюли порядок в казарме и в караулах лучше сержантов. Их больше боялись. Они могли избить и избивали молодых солдат за любые нарушения по службе, неизбежные в первое время по незнанию, непривычке или усталости.
И вот Марк, худющий книгочей, из родной атмосферы музыки и стихов, КВН, концертов и «голубых огоньков», обласканный