шикарный номер в гостинице на набережной – под окнами пальмы, променад и море. В каком городе? В Ларнаке, естественно. Прилетели мы два дня назад, а сегодня поехали в монастырь, право, я уже не помню, какой. Православный, само собой. И само собой, мужской. Петрик сказал, что я обязательно должна обойти вокруг монастырских стен и загадать желание, оно непременно сбудется. Внутрь меня не пустят. Монахи не впускают к себе соблазн в юбке. А вечером нас ждал ужин в каком-то затейливом ресторане, он не объяснил, сказал будет сюрприз.
Но сюрприз догнал нас на горной дороге с утра.
***
Машина была без крыши, кабриолет, продувалась насквозь. А я небрежно заколола волосы, и они постоянно норовили вылезти из-под шпилек. Они парусили то в одну сторону, то в другую, я подхватывала их, ловила выпадающие шпильки, смеялась. Петрик пел. Ту самую песенку, с которой началось наше знакомство. Хотите напою?
Мать, отпусти сыновей,
Жизнь их зовет за собой.
Вей, ветер, вей,
Пой песню, пой.
С песней идти веселей,
Ветер у нас за спиной.
Вей, ветер, вей,
Пой песню, пой.
Сталь закаленных мечей
В сердце вселяет покой.
Вей, ветер, вей,
Пой песню, пой.
Да, голоса у меня уже не осталось. Как и воло̀с. Только память. Память. Она несносна, эта злая девчонка. Выскакивает, когда ее никто не просит, разбрасывает свои пестрые лоскутки. И ты перебираешь их один за другим – дни, лица, слова. И не всегда те, которые хочется. Память не спрашивает твоего мнения. Она сама решает, какой лоскуток выдернуть из своей сумы. Выдернуть, расправить, сунуть под нос – любуйся.
– Достань мне яблоко, – сказал Петрик.
Я наклонилась, сумка стояла у меня под ногами. И тут…
На самом деле, что и как произошло, я осознала позже. Сопоставила, выложила фрагменты ощущений, заполнила пробелы допусками, и пазл сложился. Тогда же… Звук мотора, не нашего, другой машины, совсем рядом, прямо у меня над ухом, сухая дробь: «Та-та-та-та», будто градины по жести подоконника, визг шин, удар, и я взлетела. Все это уложилось в короткий миг, я рассказываю дольше. Рухнула в воду, жесткую, обдирающую тело, сдирающую с него легкий сарафанчик, как обертку с эскимо. Вода зеленая, бурлящая. Судорожно дергаю руками, ногами – скорей наверх, к воздуху. Мимо меня вниз уходит кабриолет. Медленно. Он погружается чуть расплывчатой по краям черепахой. За рулем сидит Петрик. Он не шевелится. Вокруг его тела закручивается розовый дым. Мы разминулись. Теперь уже навсегда.
Выныриваю, глотаю воздух, наполняю легкие жизнью. Новой.
Бомба по имени Петрик все-таки взорвалась. Не знаю, кем были те люди, что обогнали нас на горном серпантине, чем провинился перед ними мой возлюбленный, месть это была или наказание, устранение отработанного или отбракованного материала. Они хладнокровно расстреляли нашу машину и мгновенно испарились. Я даже не видела их. Возможно, они меня тоже. Поэтому не остановились, не заглянули вниз, не увидели мою всплывшую голову.
Как