под нос пучок сухих душистых трав. От них приятно закружилась голова, запах снимал боль и усталость. Я даже не помню, как выпила жирное молоко и легла спать.
Когда я пришла в себя, то обнаружила, что честные хозяева дома не украли ни провод, ни камень. Хотя какой прок от того, чем я не умею пользоваться?.. Сон продлился очень долго, но не подарил облегчения. Он принес лишь кошмары, ведь и там за нами гнались чудовища, солнце вспыхивало и тухло, тело обжигала боль.
Девушка очень обрадовалась моему пробуждению и с увлечением начала учить со мной их язык. Я запомнила только ее имя – Салиши. Парня звали Чимакум, а бабку – Акокуло. Они смеялись над моим именем и кивали в сторону козы, которая как раз забежала в шатер. Как я потом узнала, в их языке милка – это старая коза.
Акокуло оказалась очень милой и приятной старушкой. Она бережно поменяла повязка на моих руках. Раны подживали очень хорошо. Местный народ хорошо разбирался в лечении травами и ранах.
Вечером к нашему шатру пришли люди. Собралась толпа, которая что-то скандировала. Мои защитники кричали им что-то в ответ. Даже без знания языка было понятно – разгорелся конфликт из-за моего присутствия. Я стояла перед входом в шатер и переминалась с ноги на ногу. Руки предательски потели, голос дрожал, а слезы так и норовили пролиться горестным плачем. Похоже, меня хотели выгнать. А куда мне потом деваться?
Чимакум не выдержал, резко крикнул и вошел в шатер. Оттуда он вынес оттуда красивую шкуру, которая обычно висела напротив входа, и накинул мне на плечи. Толпа затихла. Салиши и Акокуло застыли в изумлении. Я читала где-то, что таким образом принимают в семью. Если это спасет жизнь, то я готова смириться с новыми родичами с бронзовой кожей и раскосыми глазами, жить в шатре и готовить на костре нехитрую еду из дичи и трав.
Я радостно закивала и обняла спасителя в ответ. Толпа загудела. Кто-то кинул нам под ноги красный цветок с тонкими лепестками. Я хотела его подобрать, но Салиши ловко его перехватила и, радостно повизгивая, убежала в шатер. Люди начали расходиться, а потом они вернулись с подарками. Вскоре у входа скопились шкуры всех размеров, глиняная посуда и пара козлят. Акокуло села у даров, скрестив колени, и величаво их разбирала, одобрительно цокая языком.
Когда поток визитеров иссяк, Чимакум потянул меня в дом. Салиши уже вплела в волосы цветок и расстелила у очага прямо на полу чистую узорчатую скатерть. Здесь не было столов и стульев. Даже кровати заменили шкуры. Что ж, похоже мне тут предстояло остаться надолго, надо привыкать к тотальному отсутствию мебели.
Я села у скатерти и лишь протянула руку к куску вяленого мяса, как заметила, что Салиши вышла. Акокуло тоже осталась за порогом. Чимакум сел рядом и несмело улыбнулся. Он что-то прошептал и стянул с моих ног потрепанные ботинки. Мозолистые руки царапнули кожу бедра, задирая серое платье.
Я все поняла, замужество – это тоже способ быть принятой в семью. Только оно в мои планы не входило. Да и сердце так болело… Санрай… Что же