так характерно желтизной отливали.
– Что, не нравлюсь? – Лихо оскалился.
Голос и тот переменился, ниже стал, глуше, с характерными рычащими нотами.
– Дурень, – ласково произнес Себастьян, но руку убрал.
– От дурня слышу. – Лихо потер переносицу, явно пытаясь успокоиться.
– Оттуда… подарочек?
– Откуда еще.
– Кто знает?
– Здесь или…
– Здесь. – Мир в целом мало Себастьяна волновал. А вот Познаньск – местечко такое, чуть расслабишься, мигом слухи прорастут, один другого краше.
– Генерал-губернатор… ведьмак твой…
– Он не мой, он общественный.
– Ведьмак общественный, – куда более спокойным голосом повторил Лихослав, – Евдокия… теперь вот и ты.
– Я, значит, последним. – Себастьян подвинулся; и братец, махнув рукой, будто бы разом для себя приняв решение, присел рядом. – Что Старик говорит?
– Да… известно что. Кровь себя проявлять будет, чем луна полней, тем сильней… сам я не перекинусь точно, а потому опасности для людей нету… – Лихослав поскреб щеку, поросшую плотной жесткой щетиной. – Бриться устал… только соскребу, а она опять… и ладно бы бородою росла, отпустил бы, и леший с нею, так нет же… щетина. Колется…
Он вздохнул и поднял голову, уставившись пустым немигающим взглядом на кругляш луны.
– Сказал еще, что я везучий… что если б не навья кровь, проклятие убило бы…
Клятое везение, вывернутое.
И злость разбирает, хоть и не на кого злиться.
– Пил зачем?
– Затем…
– Послушай. – Себастьян вытащил из волос веточку, раздумывая, что бы такого сказать. Извиняться он не любил и, говоря по правде, не умел. – Я… наверное, был не прав…
– Когда?
– Тогда… и сейчас тоже, но сейчас… – Он сунул пальцы в волосы, нащупывая припухлость. Благодаря умелым рукам эльфиечки боль отступила, но шишка осталась. – Сейчас меня вынудили! Она меня шантажировала…
Лихослав хмыкнул.
– Револьвером угрожала…
– Еще скажи, что изнасиловать пыталась. – Братец сунул руку под воду. Тонкая пленка ее покрыла и широкую ладонь, и пальцы, которые будто бы стали короче, и широкие длинные когти.
– Не пыталась. Это я… предпринял меры… а она меня канделябром. Дважды.
– И как?
– Хреново…
– В смысле помогло?
Удивленным Лихослав не выглядел.
Успокоившимся тоже.
И на луну по-прежнему смотрел, на сей раз, правда, в фонтане отраженную. Луна эта то и дело шла рябью, почти исчезала, будто тонула, но все одно появлялась снова и снова.
– Смотря от чего. Больше я к ней точно не полезу, если ты это хотел знать.
Кивок.
И пожатие плечами. Хотел, но сам не заговорил бы. Упрямая дурь – семейная черта. И пожалуй, сказано все, что должно было быть сказано, только на сердце спокойней не стало.
– Знаешь, – очень серьезным тоном произнес Лихослав, все-таки