увиденных и записанных Чарльзом де Линтом. Улицы вымышленного им города вымощены снами, тонкими и легкими, как осенняя паутина, или прочными и основательными, как камень или асфальт. Поэтому, приближаясь к сердцу Ньюфорда, помните: ступать нужно осторожно. Легко ступать.
Терри Уиндлин
(соредактор ежегодного сборника «The Year’s Best Fantasy and Horror»)
Уиверз Коттедж, Девон, 1992
Птичий рынок дядюшки Доббина
1
Обычно она видела их в сумерках, когда с океана тянуло вечерней прохладой: ветерок подгонял пухлые колобки, и они кувыркались вдоль линии прибоя, забредали в проулок позади ее дома, точно радующиеся свободе беглые пляжные мячи. Иной раз они цеплялись за какой-нибудь угол или камень на краю тротуара, и тогда из их упитанных боков высовывались тонкие длинные ручки, которыми они отталкивались от препятствия, и продолжали свой путь. Больше всего они походили на плывущие по реке весенние льдины или кусты перекати-поля, только разноцветные – красные, желтые, голубые.
Они казались очень плотными, но только пока дул ветер. Стоило ему стихнуть, и яркие шары редели у нее на глазах, точно утренний туман под первыми лучами солнца, расползались рваными цветными полотнищами, развеивались в воздухе без остатка, как дым.
То были особые вечера, она называла их Вечерами Круглых Людей.
Только раз в жизни она говорила о них: в конце шестидесятых, в Хайт-Эшбери. Дым ароматических свечей плавал в воздухе: на ободранном подоконнике догорали две жасминовые пирамидки. В комнате на четвертом этаже заброшенного дома, куда приходили ночевать убежавшие от родителей подростки да бродяги, стояла старая железная кровать. Ржавые пятна покрывали матрас. Жасмин перебивал въевшийся запах плесени. Она добровольно выбрала бедность тогда, ведь на дворе стояло Лето Любви.
– Я знаю, о чем ты, приятель, – сказал Грэг Лонгман. – Я тоже их видел.
На нем были замызганная белая футболка с простым пацифистским знаком и поношенные пластмассовые вьетнамки. За поясом расклешенных джинсов торчала флейта. Длинные светлые волосы стягивала на затылке резинка. Черты тонкие, лицо аскета, худое и вытянутое то ли от бродяжничества и недоедания, то ли от избытка «дури».
– Они как… – Когда он говорил, его руки приходили в движение, словно пытаясь изобразить то, что, он чувствовал, нельзя передать словами, – целый новый язык, думала она, глядя, как длинные гибкие пальцы процеживают воздух. – …Ну, они просто вообще…
– Так ты в самом деле их видел?
– Ну да. Только не на улице. Они парят высоко, знаешь, как такие толстые воздушные змеи.
Ей стало легче, когда она убедилась, что они настоящие.
– Правда, – добавил Грэг, – «дури» надо много выкурить, только тогда их увидишь.
Эллен Брейди положила книгу. Откинулась в кресле, щелкнула выключателем и уставилась в ночь. Воспоминания вдруг нахлынули на нее с такой неистовой силой