жена его! Оставалось незамедлительно сменить тему, тем более что и изначально желание было одно – рассказать о своей проблеме. Собственно, я и прибыл сюда, чтобы не водку жрать и Ленку обсуждать, а решать свои дела. Дела были конкретные.
– Мне нужно найти одного человека, помнишь, я звонил, рассказывал, – начал я.
– Ну.
– Это всё очень странно. Я бы даже сказал, в голове не укладывается. Но придётся уложить. Короче, это касается матери. Сначала мне приходили письма с описанием её проживания: как себя чувствует, что ест, что не ест, какие ведёт беседы, какую надела юбку, сходила на горшок – не сходила, короче, о всякой чепухе. Я поначалу решил, что это такая обычная процедура с родственниками. Мол, обязаны держать в курсе. Или, думал, специально пишут, чтобы надавить на жалость, пробудить совесть и тому подобная ерунда. Только в их ли интересах, чтоб я забрал её оттуда? Я плачу 50 тысяч в месяц, чтобы не вспоминать о ней. Мало того, что это дорого, блин, и это их зарплата, так они же за мои 50 косарей мне ещё и напоминают о ней. Спрашивается – за что я плачу?
Вовка молчал.
– Погоди… Речь совсем не об этом. Не в деньгах дело. Я не об этом хотел сказать… Так вот, я все эти письма сначала просматривал, так, наискосок, а потом и вовсе перестал открывать. Приходят себе и приходят раз в месяц, и лежат стопкой… 50 косарей в месяц, чтобы не видеть её. Полтинник, чтобы содержать эту сучку. Нет, ну, надо так, а?
Вовка смачно закинул ломтик селёдки себе в пасть, и прочмокал лишь одно:
– Ужас.
Если бы не эта рыба, то я встал бы и ушёл прочь – так мне стало противно от того, что, казалось, он совсем меня не слушает. Но я свалил всю вину именно на рыбу и моё отвращение к ней.
– Как ты можешь есть её?.. Ты бы мог 50 косарей отдавать за то, чтобы ваш дед не выходил из комнаты и не искал тут свои очки?
– Какой дед?
– Ну, отец твой.
– А, ты про тятьку, что ли?
– Про тятьку?
– Ну, ты за батю моего спрашиваешь или про какого деда?
– Господи… да.
– 50 штук за тятю и ещё десятку за его кошку придётся выложить, хотя десятки многовато, дешевле её кормить всё-таки… да и тятю тоже.
– Господи, неважно… не в этом дело.
– Погоди…
Этот несносный селёдкоед, этот сын какого-то тятьки, безалаберный отец семейства, ненавистник кошек, этот недоделанный оленевод решил налить себе компотику. Он сбивал меня с мысли каждый раз. Я не мог ни сосредоточиться, ни пожрать нормально. Он то предлагал выпить, то закусить, то вертелся на стуле в поисках салфеток, то ронял вилку. Кто-то заходил на кухню, стучали в стенку и доносились Ленкины угрозы, потом происходило что-то ещё. Меня раздражал тот факт, что мы треплемся ни о чём вот уже который час. Всё, что мне нужно было от него – это душ, еда, ночлег, и выяснить, что с моей матерью и как с ней дальше поступить. Всё остальное не представляло для меня никакого интереса. Его маслянисто-рыбные пальцы хлопнули меня по локтю:
– Ага-ага!
– Короче!