кстати, тоже.
Уходя, я ещё раз взглянул на девятый вал. Весь мой род лежал на дне этого «Айвазовского моря». Их кости и черепа. Именно так я читал эту картину. Я увидел, как море ожило, и волна пошла на меня. Брызги! Я отдёрнулся.
– Ты в порядке?
– Картина…
Мой друг и товарищ спешно следовал за мной, то и дело пытаясь выяснить, почему я так безразличен и проявляю эмоции к пустякам, не имеющим отношения к главному.
– Я вообще не понимаю, что я здесь делаю и зачем повёлся на эти письма.
– Письма!!! – выкрикнул Вовка. – У тебя они с собой? Дай-ка сюда.
Я передал ему одно из писем, погребённых в желтоватых конвертах.
– Так! Кто-то же их писал?!
– Их пишет одна из сиделок, – уверил я.
– Но вот это написано позже – в апреле, вот май, июньское… Как это понимать?
– Я не знаю.
– А я знаю. Получается, твоя мать у этой сиделки. И искать её нужно вот по этому адресу, – Володя ткнул пальцем на конверт и стал похож на какого-то сыщика.
Неожиданно из главных дверей выбежала дежурная:
– Простите! Вы говорили про родственников. По правилам, человеку, выписывающемуся у нас, положено указывать, кто является ближним родственником или опекуном, если такой имеется. Одна из старушек сказала, что помнит Анну Генриховну, и говорит, что та хвасталась, как её заберёт внучка. Её забирала внучка, наверное.
– Ну да, разумеется. Кто же ещё?! Значит, у вас люди всё-таки выписываются, прям как в больнице.
Мне было всё ясно. Я вернулся в машину. Вовка замешкался с дежурной ещё на несколько минут и сел за руль.
– Что за внучка? Твоя племянница?
– У меня нет ни сестёр, ни братьев.
– Получается, что твоя дочь?
– Да.
– Ты не говорил, что у тебя есть дочь.
– Я и сам не знал.
– Охренеть!!! Это какое-то недоразумение, явно. Едем по адресу.
Я прекрасно знал, чей это адрес. И Вовка, который уже порядком надоел своим рвением, удивился по прибытию, что и ему хорошо знаком этот дом, этот подъезд, эта квартира. Он не раз бывал здесь у меня в гостях.
Глава 2
Мой род исчисляется пятью людьми, включая меня. Дед – чистокровный немец Генрих Штольц, бабка – его жена Елизавета Андреевна, русского происхождения. Их дочь Анна – она же моя мать. Мой отец также русских кровей и, собственно, я. Да, была ещё одна девочка. Габриэлла. Но она умерла от роду двух месяцев. После неё, собственно, родилась моя мать, как вторая попытка обрести счастье в доме немецкого дипломата, отдающего и в быту предпочтение строгому режиму. Разумеется, родословная Штольц прорастает корнями генеалогического древа куда глубже. Старый ариец знал и почитал сей знатный род, однако до меня донести эти сведения через дочь Анну, полную глупости и безалаберности в своём безответственном отношении к жизни, ему не удалось. Только благодаря дневникам деда мне удалось узнать о прошлом своих предков. Что касается