сквозь толщу воды.
Обезглавленное тело банши упало на спину, раскинув руки. Полы балахона распахнулись, открыв пожелтевший и потрескавшийся от времени человеческий костяк, от которого во все стороны устремились мелкие ползучие твари.
Почуяв, что стало с их товаркой, остальные существа взвыли.
– Эй, парень, не время отдыхать, – пробормотал Вик, схватившись за рукоять клинка. – Нам сейчас будет очень жарко. Андрей, ты меня слышишь?
Переведя взгляд на Сома, охотник чертыхнулся. Глаза парня закатились, на бледном лбу выступила испарина. Дыхание частое, прерывистое. На шее, там, где держала банши, висел целый клубок черных пиявок, наполовину всосавшихся под кожу в яремную вену.
– Твою ж мать!
Не обращая внимания на быстро приближавшихся монстров, Вик схватил переплетенных гадов за хвосты и с силой дернул. Из шеи Андрея брызнул веер крови, сам же парень выгнулся дугой, едва не отбросив спасителя. Скинув с ладони присосавшихся было пиявок, охотник придавил коленом грудь Сома, одной рукой прижал его голову к земле, а средний и указательный пальцы другой сунул в рану. Жар из-под сердца, пробежав по артериям, впился в раскуроченную хищником вену Андрея, ненадолго запечатывая ее.
– Жмурик, три минуты на оклематься! – прокричал Вик, из сидячего положения разворачиваясь к самой шустрой твари и принимая ее на клинок.
Взвизгнув на ультразвуке, банши отлетела в сторону, прячась за спины подоспевших товарок.
Дверь маленькой землянки содрогалась от мощных ударов. За ней раздавались азартные мужские крики и ругань. Молодая девушка суетилась, воздвигая из кустарной деревянной мебели баррикаду. Шестилетний ребенок прижимался к груди сидящей на полу матери, роняя безмолвные слезы. Мальчик стыдился их, пытался скрыть. Ведь мама всегда говорила, что он – мужчина, а мужчины не должны плакать. И бояться. Мужчины должны с оружием в руках защищать своих родных. Только вот он еще совсем маленький и даже поднять их ржавую двустволку не в состоянии. Что уж говорить о том, чтобы натянуть огромный блочный лук сестры.
– Андрюша, маленький мой, послушай, – голос мамы чуть дрожал, но лица ее не покидала улыбка.
Мягкая, нежная, проникающая своим светом в самые отдаленные уголки сжавшейся от страха души. От ее тепла казалось, что никакие беды на свете ребенка не коснутся. Казалось, что бы ни случилось, все будет хорошо.
– Не плачь, родной. Это всего лишь игра. Помнишь, мы уже играли в кротов? И рыли небольшую норку за стеной землянки? Наше с тобой потайное место. Даже Катенька о нем не знает.
– Мам, дверь долго не выдержит…
Зажав сыну уши, женщина угрюмо обратилась к дочери:
– Кать, не пугай брата. Я его спрячу и помогу тебе, хорошо?
– Ладно, ма, только быстрее. Даже если…
Девушка откинула с глаз пушистые, чуть вьющиеся платиновые волосы и обеспокоенно глянула на дрожащую груду мебели.
– Не волнуйся, я прикрою.
Она шутливо козырнула и провела пальцами по хвостикам