уже так себя вести.
Они свернули на Генри-стрит. Отто с удовольствием отметил, что здесь мусора было не меньше, чем у них в квартале. Он бы не стал покупать дом в Хайтс… чудовищно раздутые цены, улыбочки продажников в пыльных осыпающихся комнатах, «только представьте, во что вы сможете превратить эту деревянную отделку!» – все понимают, что это уловка, попытка распалить жадность, животную жадность, хватай, пока можешь, цена в изящном кружеве приятных слов, ипотека как прогрессирующая болезнь, «я живу в Хайтс». Само собой, квартал Бентвудов был того же уровня, но Отто отчаянно боялся, что спекулянты теперь рассматривают их собственность как второсортную. Отто ненавидел риелторов, ненавидел их грязные судебные тяжбы. Это было единственное, по поводу чего они с Чарли сходились во мнениях. Он вздохнул, вспоминая копа, который на прошлой неделе зашел проверить их регистрацию как избирателей и сказал Отто: «Этот район взял себя в руки, совсем не похож на то, что было здесь два года назад. Вы, ребята, молодцы!» И Отто испытал убийственное удовлетворение.
– О чем ты вздыхаешь? – спросила Софи.
– Не знаю.
Бентвуды зарабатывали много. У них не было детей, и, поскольку им обоим недавно перевалило за сорок (Софи была на два месяца старше Отто), они их и не ждали. Они могли купить практически всё, что хотели. У них был седан «Мерседес-Бенц» и дом на Лонг-Айленде – в долгосрочную ипотеку, которая совсем не обременяла. Он стоял на лугу недалеко от деревни Флиндерс. Как и их бруклинский дом, он был небольшим, но на век старше. За ремонт Отто заплатил наличными из накоплений. Через семь лет он будет полностью принадлежать им, и за всё это время тут выдалось лишь одно неприятное лето. Тогда трое геев арендовали амбар неподалеку и слушали записи Джуди Гарленд ночи напролет. Они ставили свой портативный проигрыватель в цементную купальню для птиц на старом коровьем пастбище. И при лунном свете в тумане над лугом разносился голос Джуди Гарленд, бухая по голове Отто, как кулак в доспехах. В том же сентябре он выкупил амбар. Когда-нибудь он превратит его в гостевой дом. Сейчас там живет парусная лодка, которой они владели на двоих с Чарли Расселом.
– Я думаю, что просто отдам лодку Чарли, – проговорил он, пока они поднимались по ступенькам к двери Гольштейнов. – Я даже не помню, сколько денег каждый из нас в нее вложил.
– Где он собирается на ней ходить? – спросила Софи. – В Бауэри[3]?
Это из-за чертова укуса она такая нервная, думал он, а когда она нервничает, ее самое ценное качество – уравновешенность – пропадает. Она вся как будто сжалась физически. Он нажал на звонок под солидной черной пластиной с надписью «ДОКТОР МАЙРОН ГОЛЬШТЕЙН». Он хоть и психоаналитик, но должен что-то знать об укусах животных, сказал ей Отто, но Софи ответила, мол, не хочет лишнего внимания. Уже стало получше.
– Пожалуйста, не поднимай эту тему. Просто скажи, что я хотела бы уйти пораньше…
Дверь открылась.
В бриллиантовом свете бра в гостиной Фло Гольштейн бродило множество народу, словно в разгар распродажи. С полувзгляда Софи вычислила среди этого