спросил Чиж.
– Нам не пощипать их надо, а бумаги взять, – ответил ему Биля. – Послали бы нам сегодня Господь Бог да святой Евстафий погодку пластунскую.
– Луна в ущербе, ночь темная будет, – посмотрев на небо, заметил Кравченко.
– Погода нужна такая, в какую только и можно счастливого окончания дела ожидать. Самая ужасная, – проговорил Чиж.
– Погоды мы ждать не можем.
– Близко подойдем, часовой услышит.
– А мы не сразу, потихонечку. Ты, Федя, уключины так салом протрави, чтобы они в нем плавали.
– Это само собой, какой разговор. Шума с собой не принесем. Но по воде!.. Раз плеснул веслом, и за версту слыхать.
– Думаю, что подойти сможем, – чуть помолчав, сказал Биля. – Николай Степанович, ко всему своему набору снаряжай еще и «Бориску».
Солнце уже село в море, быстро опускались сумерки. У лодки, спущенной на воду, шли последние сборы пластунов. Они расстались с рыбацкой одеждой и были в своей, боевой.
Весла и лодка были покрашены черной краской, а нос ее обит жгутом, скрученным из рыбацкой одежды и хорошо просмоленным.
Кравченко передал Чижу бутылку, с которой возился недавно у костра. Пробка в ней была теперь снабжена ярлыком. Бутылка выглядела неотличимо от той, которую когда-то уложили в ящик с соломой руки виноторговца.
– Поставь где тебе лучше будет, – сказал Чижу Кравченко.
– Куда я ее дену-то? По диспозиции мне несподручно.
– Диспозиция! В кошель положи. Я тебе потом еще кое-что дам, насторожишь там.
– Бориска готов? – спросил Биля Кравченко.
Тот пустил край мешка и показал есаулу брандскугель – ядро, просверленное в разных местах, из которого торчали фитили из промасленной пакли. Рядом с ним стоял небольшой бочонок.
– Порошку вот у нас не особо много, – заметил Кравченко.
– Что ж ты мало пороху взял?
– Гуторили пароходик. А сие чудище, рекомое Левиафан! Но если будет нам божья помощь, то вот Борис Иванович – показал он на брандскугель – за нас порадеет.
Вернигора и Яков натягивали белые бечевки вдоль стволов своих штуцеров.
Вернигора закончил с этим, навел оружие на берег и сказал:
– Яша, ночью стрелять – на огонь не смотри! Глаз погасишь! Краем бери, наводи от света в темноту.
– Стрелять вам только в самом крайнем разе! Помните? К борту не подходить! – строго сказал Биля.
– Все будет как по-писаному, – отозвался Вернигора.
Биля, Кравченко и Али даже замерли от этих слов.
Черкес прекратил точить бруском шашку.
– Много говоришь, шайтана разбудишь! – недовольно заметил он.
– Ну-ка, Омелька, сплюнь три раза! – подхватил Кравченко.
Вернигора виновато сплюнул.
Али покачал головой и возобновил свое занятие.
– Штуцеры все зарядили? – спросил Биля.
– Точно так. Капсюли не ставили, – ответил Яков.
Есаул осмотрел два своих револьвера, проверил каморы на барабанах, залитые воском, взял штуцеры у Якова и Вернигоры,