чем кто-либо другой».
Куда же отправилась бы Екатерина, если бы ей пришлось покинуть Россию? В Париж? Елизавета никогда не согласилась бы увеличить список несчастных принцев, нашедших приют во Франции, добавив к ним еще русскую великую княгиню! Довольно и того, что мать великой княгини в их числе. Но чем невероятнее это кажется Екатерине, тем смелее она на этом настаивает. Елизавета, со своей стороны, не спешит с ответом. Она велит передать великой княгине, что объяснится с ней лично. Проходят дни и недели. Следствие по делу Бестужева и его предполагаемых сообщников продолжается, и, если верить маркизу Лопиталю, лихорадочно следящему за ним, каждый день открываются новые доказательства его виновности, хотя все же никак не удается составить достаточно обоснованный обвинительный акт, по которому можно предать его суду.
Наконец Екатерина решается на смелый шаг. Однажды ночью будят духовника императрицы и объявляют ему, что великая княгиня очень плоха и желает исповедаться. Он к ней идет, и Екатерина убеждает его в необходимости предупредить императрицу. Елизавета пугается и соглашается сделать то, о чем ее просят: дать аудиенцию Екатерине! Мы знаем об этом свидании лишь то, что сообщает нам сама Екатерина. Через сорок лет, может быть, ее изложение и не совершенно точно; это замечание относится ко всему автобиографическому труду, из которого мы до сих пор черпали столько сведений; больше нам, к сожалению, не придется к нему прибегать, так как «Записки…» прерываются именно на этом моменте[25]. Однако в повествовании нет и следа деланости или заботы о произведении эффекта; повествование непринужденно и естественно возносится до самого острого драматического накала. Место свидания – уборная императрицы, большая комната, погруженная в полумрак; свидание происходит вечером. На заднем плане, подобно алтарю, возвышается мраморный туалетный стол, за которым Елизавета проводит долгие часы в поисках крылатого призрака исчезнувшей красоты; он блестит в полутьме своими тяжелыми кувшинами и золотыми тазами, бросающими красные отсветы. В одном из тазов Екатерина, привлеченная светлыми пятнами, видит бумаги, брошенные туда, вероятно, рукой императрицы. Она догадывается, что это обличительные документы – ее письма к Апраксину и Бестужеву. За ширмой слышатся глухие голоса; она их узнает: это ее муж и Александр Шувалов.
Наконец появляется Елизавета, надменная, с жестким взглядом и короткой речью. Екатерина бросается к ее ногам; не дав ей времени начать свой допрос, она предупреждает ее и возобновляет просьбу, изложенную ею письменно: отпустить ее к матери. В голосе ее дрожат слезы; это скорбная жалоба ребенка, обиженного чужими людьми и желающего вернуться к своим. Елизавета изумлена и слегка смущена.
«Как я объясню твою отправку?» – спрашивала она. «Сказав, что я имела несчастье не понравиться вашему величеству». – «Но как ты будешь жить?» – «Как