удары о днище волн, бросающих судно с боку на бок, как мокрое беспомощное бревно, и всякий раз заставляющих нырять под воду планшир его наветренного борта.
В тот черный час пятницы, когда мы поняли, что огни в топках придется потушить, когда ни один насос не действовал, фальшборт разнесло в щепки, ящики с керосином всплывали и падали за борт, один момент был совсем ужасный: со шкафута, где люди старались спасти ящики с керосином, донесся крик, что сквозь швы из заднего трюма выбивается дым. Трюм этот, рядом с машинным отделением, был забит углем и брикетным топливом, а поскольку открыть люк и проветрить трюм от скопившегося в нем газа, как это полагается, мешала вода на палубе, все понимали, что пожар вполне возможен. Понималии то, что потушить его можно лишь открыв все люки и наполнив корабль водой, от чего он затонет. Но через одну-две секунды общее напряжение разрядилось: выяснилось, что это не дым, а пар, поднимающийся от раскаленного угля с днища трюма…»[15]
Тем временем несколько человек во спасение наших жизней пробивали две переборки, чтобы проникнуть к всасывающим отверстиям помп. Одна переборка была металлическая, другая – деревянная.
Скотт тогда написал:
«Мы далеко не миновали опасности, но у нас загорелась надежда. Да и как я мог не надеяться, видя такое удивительное усердие всей команды. Офицеры и матросы пели за своей тяжелой работой… ни один не утратил бодрости духа. Ночью утонула одна собака; одна лошадь околела, и еще двум очень худо; вероятно, лишимся и их. Волной иногда уносит собаку, и ее спасает только цепь. Мирз с помощниками беспрестанно спасают то одну, то другую от грозящего им удушья и стараются получше укрыть их, – задача почти безнадежная. Одну бедняжку так и нашли задушенною; другую унесло с такой силой, что цепь порвалась, и она исчезла за бортом, но следующая волна каким-то чудом принесла ее обратно, и собака теперь совершенно здорова. Шторм взял с нас тяжелую дань, но я чувствую, что все кончится хорошо: если только мы справимся с водою. Еще одну собаку унесло за борт. Увы! Слава Богу, шторм слабеет. Волны все еще высятся горами, но судно уже не так бросает»[11].
В отысканной мною записи о самых больших волнах их высота определяется в 11 метров. Такие волны наблюдал сэр Джемс Росс на севере Атлантики[16].
Второго декабря в нашем судовом журнале появилась запись: «Высота волны 10 метров (предположительно)», сделанная, вероятно, Пеннеллом, который все измерения производил как никто из нас точно. В какой-то момент я увидел Скотта, стоявшего у наветренного борта полуюта по пояс в зеленой воде. Читатель легко представит себе, что происходило в это время на шкафуте: от борта до борта, от фок-вантов до грот-мачты палубу то и дело накрывал толстый слой бурлящей воды, который достигал кормы и на полуюте закручивался высоко вверх. В другой раз, когда Боуэрс и Кемпбелл стояли на мостике, корабль стал лениво крениться в сторону, пока подветренный комингс главного люка не оказался под водой. Боуэрс и Кемпбелл с беспокойством наблюдали, как «Терра-Нова» выравнивается.