обходит меня и встает позади. Крепкие мужские ладони неожиданно опускаются на плечи. Черт, когда же я перестану вздрагивать от любого его движения?
– Не знаю… Я…
– Девственница?
– Нет! То есть… Нет, не девственница… просто…
– Мало опыта?
Не знаю даже. Ему так и сказать, что в моей постели был один-единственный парень, с которым, казалось, перепробовали все? И что значит мало опыта? Мало половых партнеров или мало половых контактов? Он меня путает. Пугает. Обескураживает. Заставляет краснеть при упоминании интимной жизни.
Позади раздается какое-то шуршание, его руки крепче сжимают плечи, медленно стягивают остатки рубашки скользящими движениями.
– Ты не ответила, – его голос звучит ближе. Почти возле уха.
– Нет…
Пальцы ловко расстегивают лифчик, снимают его вместе с рубашкой. Так же мучительно медленно тонкие лямки скользят по моей коже и обнажают наверняка заострившиеся от холода вершинки объемных холмов. Становится еще холоднее. Мурашки покрывают тело сверху, там, где его не обтягивает одежда, дрожь все не прекращается, а в голове лишь одна мысль.
Чтобы это испытание нервных клеток на выживание поскорее закончилось. Закончился этот опрос, наша встреча, день. И контракт, который следует прочитать. Чтобы он тоже завершился и стал недействительным.
– Тогда почему ты краснеешь, как девственница?
Хмм… Наверное, потому, что сижу с голой грудью перед тобой, о прекрасный незнакомец, и не знаю, что ты со мной сделаешь. Ах да, ты ж обещал доставить удовольствие и не выпустишь, пока я не истеку соками от ласк.
– Отвечай честно, – руки не двигаются, остаются на предплечьях.
– Потому что мне… страшно.
– Тебе станет легче, если ты расслабишься и забудешь обо всем, – переходит на хриплый шепот.
Нет, он серьезно полагает, что я буду желать этого гиперсексуального мужчину сутками напролет? Понимает хоть, о чем просит? И не факт, что он гиперсексуальный. Вдруг такой же, как Джаред? Не то что некрасивый, а…
Непривлекательный на мой вкус.
Но кто меня будет спрашивать, когда…
– Ах, – неожиданно срывается с губ, когда его ладони переползли на грудь, едва задев затвердевшие соски.
– Нравится? – сильнее сжимает чувствительную плоть.
А я даже ответить ничего не могу. Мне бы возмутиться и накричать, но не имею на то права. Мне заплатили, я должна терпеть.
– Не молчи.
– Не знаю…
Зато он, видимо, знает. Одна ладонь оставляет грудь, скользит по плоскому животу, к границе между прохладной кожей чуть ниже пупка и грубой тканью юбки. Спускается по шву юбки, задирает ее практически до талии. Застывает на месте. Снова заставляет дышать урывками от неожиданности. От незнания того, что же творится в его голове и что же он предпримет дальше.
– Ты очень красивая, Донателла. Очень чувствительная. Если бы ты видела, как хороша сейчас, как твое тело требует ласки, взглянула бы на возбужденные соски…
Это от холода в квартире.
– На