чтобы не разбудить спящего красавца, вышла из спальни и отправилась в душ.
Калум раскрыл сонные глаза и, тут же закрыв их снова, принялся растирать веки пальцами. Меня это повеселило, и я расплылась в задорной улыбке. Когда он снова посмотрел на меня, уже на его лице расцвела улыбка.
– Так значит ты настоящая? – уточнил он, словно всё ещё не веря этому.
– Самая что ни на есть.
– Знаешь, если бы я не знал тебя, то очень удивился тому, как ты сюда попала, – он медленно прошёлся взглядом по моему телу, завёрнутому в полотенце, после чего добавил: – Но когда дело касается тебя, я уже ничему не удивляюсь.
«Ха… если бы только знал меня… Вероятнее всего, ты бы не захотел иметь со мной ничего общего, мало кто проникается тёплыми чувствами к убийце», – эта мысль и осознание того, насколько мы разные в очередной раз больно полоснуло по сердцу. Но ему я об этом не скажу, нет. Я лишь мило улыбнулась. Он надулся и, нахмурив брови, произнёс:
– Так нечестно. Ты всегда приходишь, когда захочешь, а мне при этом даже номера своего телефона дать не хочешь.
Забавно видеть у него такое выражение лица. Когда такой брутальный мужчина вот так надувает губы, как обиженный ребёнок, это не может не умилять, он сейчас такой милый. А его грустные лазурные глаза, только дополняют картину. Но я не показала своих истинных чувств.
– Если тебя что-то не устраивает, говори прямо, – я пересеклась с ним взглядом в ожидании его ответа.
– И что тогда изменится? Что ты сделаешь?
«Я уже делаю», – и сейчас мне остаётся только надеяться, что я не пожалею о последствиях своего решения.
– К чему всё это? – я заглянула глубоко в его глаза, словно они могут дать ответ на мой вопрос. – Наши с тобой отношения изначально были строго обговорены. Ты не задаёшь мне никаких вопросов, и я не рассказываю тебе о себе и своей жизни. Раньше тебя это устраивало. Что изменилось?
– Всё… – он сказал это так тихо, что я еле разобрала.
И что должно значить это его «всё»? Сейчас он злится, это видно, но это нормально, имеет полное право. Я и правда излишне осторожна и не рассказываю о себе вообще ничего, хотя могла бы. Но мне так спокойнее. После Бонта мои с Калумом отношения, если их можно так назвать, самые длительные, что у меня были, и я не хочу рисковать и наступать на те же грабли. Мой образ жизни – это тайна для всех непосвящённых, к их числу Калум сейчас и относится, пусть так будет и дальше. Рисковать я не хочу.
– И что это должно значить, твоё «всё»?
– Не надо так, – он протяжно выдохнул и прикоснулся к моему лицу.
– Как?
– Строить это недовольное личико. Оно меня обезоруживает, – проведя пальцами по моей скуле и, раскрыв объятия, он тихо добавил: – Иди сюда.
Но я вывернулась из его объятий и, встав с кровати, пошла в ванную, чтобы снять с головы влажное полотенце.
– Ну же, иди ко мне, – его голос сейчас стал таким умоляющим, что я не смогла удержаться от усмешки.
Сняв с головы полотенце, поправила