.

твоей тоже осьмнадцать было, когда замуж за меня пошла. Да и Анютке нашей столько же! – он засмеялся в усы. – Как-то они поладят, а?

      – Да, поладят, обе неугомонные, познакомились уже, – Саша вспомнил, как сестра с Аней сухо поздоровались при встрече, но отцу решил об этом не рассказывать, и спросил, переводя разговор:

      – А с матерью ты как познакомился, а бать?

      Всегда общительный, шумный в компании, как только речь заходила о жене, Михаил становился задумчивым и молчал. Почти двадцать лет прошло, а его Анна так и осталась в воспоминаниях молодой и красивой, как на том портрете, что сохранился на память о ней. Случалось, он подолгу вглядывался в ее лицо, то ли мысленно разговаривая с ней, то ли вспоминая только ему известные моменты их жизни.

      – Обыкновенно, – тихо ответил он, – ходил на спектакли, где она играла. Раз цветы подарил, она тогда посмотрела на меня как-то по-особенному, сердце у меня и зашлось. В следующий раз мы уже разговорились, ну и… – отец встал. – Спать пошли, время позднее, завтра поутру сети ставить.

      Камыш прошелестел им вслед, затем ветер прошуршал травой у крыльца, ударился в закрытую дверь, ослаб в недоумении и, оставив спящий дом, улетел на простор.

      Глава 2

      Зарницы перемен

      Тревожных дней не перечесть.

      Судьба тасует их, как карты.

      Ей в масть кровавые закаты,

      Но в козырях – любовь и честь!

      Саша торопился домой. Одна только мысль об Аннушке теплой волной согревала сердце. Он купил небольшой букет весенних цветов – степных, пахнущих лугом и травами, и представил, как жена поднесет его к лицу, вдыхая нежный аромат.

      С такими мыслями Саша прошел всю оставшуюся часть улицы, свернул во двор, где сушились сети, пробежал под веревками с развешанным бельем и, наконец, оказался у крыльца родного дома.

      С тех пор, как у них с Анной родился сын, которого они назвали тоже Александром, дом наполнился особой суетой, той беспокойной, но счастливой жизнью, когда все внимание и все заботы домочадцев обращены к ребенку. Шурик рос крепким здоровым мальчиком. Не только родители, но и все тетки и дядьки, и особенно бабушка и деды, с трепетной любовью нянчились с малышом, радуясь его первому слову, его первому шагу, его веселому смеху.

      – Аннушка, Сашенька, я дома! – Саша открыл незапертую дверь и, разуваясь в прихожей, прислушался.

      Из комнаты послышался шепот:

      – Иди, иди, папка пришел!

      В проеме двери, обрамленном цветастыми занавесками, появился сын в черных сатиновых трусиках. Он остановился, потупив глазки и засунув пальчик в рот.

      – Шурик, иди ко мне, мой хороший!

      Саша протянул руки, и сынишка весело заверещав, подбежал к нему, падая в распахнутые объятия. Отец подхватил его, подкинул к потолку к великому удовольствию мальчика, и усадил на руку. Подошла Анна. Саша обнял ее за плечи так, что букет оказался у самого лица. Она прикрыла глаза, вдыхая аромат цветов.

      Они