и поэтому ночь пролетела практически не заметно, а под утро организм взял своё и почти что с благодарностью после долгой дороги принял в себя алкоголь и трансформировал его в лёгкое опьянение.
Солдаты, скрепя сердце, ушли, оставив полковника совершать свой утренний моцион. Полковник же присел на пригорок и задумался о Зоне и её обитателях. Как любой штабной работник он искренне радовался таким вот «полевым» выходам в память о славном прошлом. И увлекшись приятными мыслями, он не заметил, как прямо за его спиной кирпич за кирпичом разбирается основание стены. В густых утренних сумерках дыру в заборе заполнила фигура, облаченная в камуфляж, и приставив нож прямо к горлу военного, почти на грани слышимости, прошептала:
– Пикнешь, урою.
Если бы ревизор был по-настоящему храбрым человеком, он бы, наверное, попробовал совладать со злоумышленником самостоятельно. А на шум потасовки, наверняка, сбежались бы охранявшие периметр солдаты, но до пенсии ему оставалось несколько месяцев, а на даче в этом году обещался удвоенный урожай его любимой, заранее посаженной клубники… Поэтому, полковник, промолчал, и две серые фигуры, надёжно укрытые от посторонних глаз кустарником, скрылись в близлежащей лесополосе.
***
Спустя час я и мой случайный попутчик добрались до лагеря новичков, расположенного в паре километров от линии Кордона. Ничего примечательного: несколько старых, обветшалых домов с просевшими крышами, ржавая, не видная с дороги, бочка с костром да бункер торговца Сидоровича, с виду напоминающий небольшую землянку, а по сути представляющий из себя уходящее далеко под землю многоуровневое бомбоубежище с множеством подземных ходов и выходов.
Мы уселись к огню, и мой невольный спаситель решил познакомиться поближе:
– А ты неплохо держался. Молодец. Тебя как зовут-то, счастливчик?
– Арсений, – улыбнулся я.
Парень прыснул:
– А меня – Баламут. Для друзей – просто Мут. И запомни… хм… Сеня: в Зоне никаких имён. Иначе, как говорят бывалые, она восхитится твоей самонадеянностью, схватит тебя за жопу и сожрёт… Так-то…
На секунду я даже задумался, перебирая возможные прозвища. Старые никнэймы с форумов, школьные клички. Ничего толкового не шло в голову, как на зло. Мучительные раздумья, пожалуй, отразились на моём лице, иначе из-за чего губы Мута тронула такая снисходительная улыбка?
– Ну… Зови меня Ветром. – Наконец, решил я. – Старое прозвище как-то мне ближе.
– «Ветер» – это сильно, – оскалился Мут, – Только не всё так просто. В Зоне клички находят тебя сами. Моргнуть не успеешь, и какой-нибудь бывалый сталкер «окрестит» тебя, на счастье. Или проштрафишься, и прилипнет к тебе обидное прозвище. Ты, главное, гляди в оба и себя не проморгай. За Периметром люди быстро меняются. Но, как рассуждает наш Сидор, они просто являют миру свою истинную суть, потому как на ужимки и притворство тут просто не остаётся времени. Все силы уходят на то, чтобы отрастить глаза на затылке, иначе съедят. Это, кстати, и к людям