запах, от него стояли торчком усы. Это, наверное, из него вспыхнуло Голубым, когда альфы оказались в Сарае. Что бы то ни было, О-370 теперь знал: это и есть та самая машина, которая отняла жизнь А-947. Точно так же, как у сотен лис до него. У тысяч.
«Живодёр», – подумал О-370.
Он решил уничтожить машину. Но едва он набросился на её железные стенки, острый край разрезал ему губу.
– Нам надо выбираться отсюда, – прошептал О-370.
– Выбираться откуда? – спросила П-838.
– Из клеток, – рявкнул в ответ О-370. – И бежать подальше от Фермы!
– Из клеток? – переспросила П-838.
Н-211 поник головой.
– Нам… – О-370 пытался найти слова. Но слова не шли. Он решительно заглянул двоюродному брату в глаза: – Поверь мне, Двести одиннадцатый. Надо уходить. Сейчас же.
– Я… я не могу, – ответил Н-211, перенося вес тела с передней лапы. – У меня заноза.
– А я бы и рада пойти с тобой, – сказала П-838, выгибая спину и вытянув ноги, – да только моя-то нора всё ещё стоит, так что мне придётся остаться, получать еду два раза в день и ждать, когда я отправлюсь в Белый Сарай, чтобы во веки вечные есть персики и сороконожки со всеми нашими друзьями и родными. Вот досада!
О-370 вдруг догадался, что лисы невольно подыгрывают Фермеру. Они верят, что люди добры, что Ферма – это рай. Они пересказывают молодым истории, чтобы у тех от страха облетела с усов вся дикость, и чтобы они не вступали в драку, когда Фермер придёт за ними.
П-838 поудобнее сложила лапы вокруг живота, и у О-370 сжалось сердце. Скоро ей отправляться в щенячий загон, там она родит, а потом её отведут в Сарай. Её лисёныши станут жить в клетках, пока не отрастят густой мех, и тогда всех недоростков и всех омег уведут, а все альфы и беты станут производителями и рассказчиками, и жизнь так и будет идти по кругу, луна за луной.
О-370 вскочил и упёрся лапами в деревянную подпорку, надеясь, что она опрокинется, и вместе с ней упадут все клетки. Подпорка не шелохнулась.
– Помогай, Двести одиннадцатый! – крикнул он двоюродному брату и снова ударил в подпорку. – Грызи сетку к Восемьсот тридцать восьмой! Надо вытаскивать всех отсюда!
Но Н-211 только сидел, склонив голову, и смотрел, как О-370 вгрызается зубами в деревянный столб и пытается разломать, отгрызая щепку за щепкой.
– Мы не потерпим никакой твоей дикости, лисёныш! – воскликнула самка-производитель из клетки чуть дальше по ряду.
– Ты сам запрыгнешь обратно в нору, когда поймёшь, что так будет лучше, – прибавила другая.
– Давай, малыш! Полезай обратно!
Но О-370 глодал столб и не думал останавливаться.
– Прекрати, Триста семидесятый! – сказала сверху П-838. – Объясни, что происходит.
Дерево не поддавалось. О-370 стало казаться, что зубы вот-вот повыскакивают из дёсен.
Он тяжело плюхнулся на землю и жалобно заскулил. Надо убедить лис, что им грозит опасность. Надо рассказать им правду.
– Люди… – заговорил он, задыхаясь. – Они-они-они… – Он напряг морду и заставил губы выговаривать слова. – Они отбирают у нас шкуры. Вот почему мы здесь. На Ферме. Фермер отобрал шкуру