с каждым водителем такси до единого.
– Четыреста сорок ровно, – говорит Дара. Она явно даже не старается.
Я кладу бекон на свой глазированный дрожжевой пончик. Это единственно верный способ его есть.
– Всегда тебе надо сделать какое-то дерьмовое комбо. Прямо как ты сам, – говорит Дара, разглядывая мою еду.
Так и есть. Улучшения есть улучшения. Я фоткаю, перед тем как съесть.
Миггс кивает и зовет остальных.
– Паб, у тебя четыреста пятьдесят семь, у Вина четыреста восемьдесят два, а у меня четыреста шестьдесят шесть.
Мы достаем смартфоны.
Такие уж мы. Когда выдается свободная минутка, мы делаем дикие ставки. Победитель получает миллион долларов и право хвастаться этим до бесконечности. До следующей ставки. У нас уже набралось ставок на миллиард. Кто из нас первым забронирует столик в «Раос» – итальянском ресторане, о котором ходят слухи, будто для того, чтобы попасть туда, надо дождаться смерти мафиозного босса. Или кто первым станет ведущим Saturday Night Live и музыкальным гостем там же. Ну и еще всякие важные вещи, типа кто первым получит галочку верификации в Instagram.
А вот и мои четыреста пятьдесят семь.
– Да, черт возьми.
– Вы только гляньте на этого придурка, – кричит Миггс, хлопает меня по спине и вручает мне косяк. Почти все в курсе, что он приторговывает травкой. Только травкой, такой у него принцип, а еще он почти не пьет и не курит. Дни рождения, годовщины – короче, только по особым случаям. Твердо придерживается расписания: работа, спортзал, потом комедийные выступления. Есть в его внешности что-то безумно «братанское», и, будь мы белыми, он бы выглядел типичным «вернем Америке былое величие». Но корни у него пуэрто-риканские и доминиканские, именно поэтому он так вспыльчив. Говорит, что у него такой же внутренний конфликт, как если бы он был одновременно с Тринидада и Ямайки.
Конечно же, я не перестаю думать о Лианне Смарт. Не только о ней, я же вынашиваю ребенка из всей пищевой дряни, что проглотил ранее, но именно теперь, оказавшись на своей родной планете, обставленной ободранной пластиковой мебелью, и с этими шумными засранцами, я отчаянно пытаюсь насладиться тем чувством, которое испытал тогда. Теми моментами. Как мы стояли рядом у обогревателя и болтали.
Как ее волосы коснулись моей груди, когда она проходила мимо меня к выходу. Как она на мгновение задержалась у двери и обернулась, а я подумал, что это сигнал для меня. Обнять ее или… или… А потом, уже почти решившись взять у нее номер, я окончательно струсил.
По правде говоря, хоть это и бессмысленно, стоит признаться, что мое сердце будто бы слегка разбито.
– Чувак, ну ты и монстр, – говорит Миггс своей подружке, и мои мысли с треском падают назад в эту дыру.
Я смотрю, как Дара поливает свой завтрак майонезом. Сжимает пластиковую бутылку, и оттуда льются густые струи.
– Я тебе не «чувак», – отзывается Дара, которую мы всегда зовем чуваком. Потом она толкает своего парня в плечо. Майонез поверх бекона, яиц и сыра кажется самым безумным на свете сочетанием, но опять же, я однажды видел, как Миггс поливает