говорит она, делает глоток, морщится и только потом кладет в кофе сахар и наливает холодные сливки. Смущенно улыбается мне. Добавляет еще больше сахара и сливок и делает глоток.
– Ты мне жизнь спас, – с улыбкой говорит она.
– Готова к продолжению?
– Давай.
– Только это немного дико, – предупреждаю я. – Точно готова?
Я хватаю из-под прилавка двадцатидолларовый обогреватель, скидываю тапочки, обуваю ботинки и пододвигаю прибор как можно ближе к девушке, насколько хватает длины шнура.
– Ого, – соглашается она. – Это в корне меняет ситуацию.
– Так нормально?
Окей. Вблизи она и правда очень, даже чересчур мила.
– Серьезно, это лучшее, что случилось со мной за этот вечер… или утро? – Она пожимает плечами, осматривает большой палец, а затем сует его в рот. – Спасибо.
Я собираю мороженое и остальные продукты с прилавка, чтобы расставить их по местам, но перспектива нарушить такой идеальный момент кажется мне неправильной.
– Знаешь что? – говорю я. – Это можешь забрать. – Я жестом показываю на чипсы и конфеты.
Знаю. Это безумство. Но я понял, что эта девчонка мне понравилась, когда не захотел показывать ей свои домашние тапочки.
– Не-е-е-ет, – театрально восклицает она, выпучив глаза, по-прежнему держа большой палец между зубов.
– Да-а-а-а. – Я протягиваю ей бутылку «Мэджик Шелл». Разве можно из жадности лишать человека такой радости?
– Да ни за что. – Она делает очередной глоток кофе.
– Я серьезно. – Я все понимаю, бывают дни, когда Нью-Йорк испытывает тебя на прочность. – Ты явно проделала большой путь… возможно, много-много световых лет. – Я киваю на ее платье.
Она смеется над моим жестом: словно Брандо в роли Вито Корлеоне, который прощает должника. Я прищуриваюсь для пущего эффекта, раздуваясь от гордости за собственную щедрость.
Подумаешь, не доплатишь шестьдесят долларов за комнату. Можно ведь и сотню.
Девушка разглядывает меня. Смотрит пристально. Я смотрю на нее такой, типа: «Понимаю». Она вздыхает. Мы оба в одинаковом смысле устали.
– Ой! – восклицает она. – Нет, погоди!
Проверяет задний карман куртки, выуживает оттуда кредитку и хлопает ею о прилавок.
– Да! – провозглашает она.
Черная «Американ Экспресс». Рэперы твердят о такой, а большие шишки никогда не упоминают. Та, которая без процентов и без лимита.
– Слава богу. – Девушка хватает меня за руку и тянет к кассе, возвращаясь к роли покупательницы, у которой все под контролем.
Я снова пробиваю ее товары, руку слегка жжет после ее прикосновения. Девушка проводит картой по считывателю, но тот протестующе пищит.
– Похоже, там чип. – Между прочим, я никогда не видел черной «Амекс» вживую.
Да кто она такая?
– О, – говорит она, делая очередной глоток. – Ну зашибись. Теперь я уже не могу ничего нормально сделать, когда на меня смотрят.
– Вот. – Я протягиваю руку и нажимаю на кнопку, прежде чем вставить карту заново. Мельком