быт у тех, кому доступно жить в таких домах. Тимофей открыл дверь и, пропустив Машу в прихожую, помог ей снять пальто. Она стала было снимать сапожки, но Тимофей сказал, что он старый москвич и что у старых москвичей никогда не было такого в заводе, чтобы гости, входя в квартиру, снимали обувь. И действительно, в Москве это вошло в обычай с нахлынувшими в неё провинциалами, в столице не хватало рабочих рук. Была и другая причина – москвичи перестали носить калоши, которые вышли из моды, хотя и встречались ещё старички, отдававшие дань прежним привычкам. Сапожки Маша всё-таки сбросила, потому что любила на диван и в кресло забираться с ногами и в его квартире от своей привычки отказываться не собиралась. Конечно, она сразу пустилась изучать квартиру. Такой она ещё никогда в жизни не видела и всё рассматривала внимательно, однако не выказывая ни удивления, ни восторга, только спросила, как ему показалось, с некоторой долей ехидства: не многовато ли четыре комнаты на одного? Пришлось объяснить ей, что вопросы его быта решают люди, специально для того предназначенные, и за ним остаётся только право выбора из того, что предлагают. Больше они этой темы не касались. Но она поняла: кроме того, что он умён и красив, он занимает какое-то высокое положение в обществе. Маша не спеша обошла все комнаты, чуть дольше задержавшись в спальне и на кухне. Здесь она не увидела того, чего в те годы столь жадно вожделела вся Москва: стенки и серванта; вся мебель была из натурального дерева и явно построенная не в этом веке. Кухня, специально оборудованная навесными застеклёнными полками, разделочным столом с мраморной крошкой и тумбочками для металлической посуды, немало удивила её. Ванная комната, стены которой украшала кафельная плитка с рисунком мельниц и девиц в деревянных остроносых башмачках – совсем как в книжке сказок братьев Гримм, – превосходила самую смелую мечту любой хозяйки. В застеклённых книжных шкафах стояли тома, о которых самые завзятые книголюбы только знают, что такие существуют в природе. «Такой простор, а уютно», – отметила про себя Маша. В спальной комнате она улеглась поперёк широкой кровати, закрыла глаза, и ей показалось, что она плывёт высоко-высоко в небесах. Тимофей присел рядом.
– Тебе нравится?
– Ещё как!
– Ты хотела бы жить в такой квартире? – этот вопрос вырвался у него непроизвольно, и он даже смутился от прямолинейности.
– Это что, предложение?
– Давай-ка я сварю нам кофе, настоящий бразильский кофе. Я это умею. Тебе понравится.
– Ты же знаешь, что мы с мамой чаёвники.
– Нет, ты должна обязательно попробовать, чтобы узнать настоящий вкус кофе. И потом: ты же должна знать мои привычки и пристрастия.
– Зачем?
Пропустив этот вопрос мимо ушей, Тимофей отправился на кухню. Маша лежала на кровати, и её не оставляла мысль о только что заданном ей вопросе. «Задал и будто осёкся, точно ошибся и хочет, чтобы я забыла об этом», – подумала Маша.
Ей показалось, что и трёх минут не прошло, когда Тимофей крикнул