говорю ему об этом.
– Полагаю, родителям хотелось назвать меня оригинально.
Я улыбаюсь. Наступает тишина, во время которой я раздумываю, сколько Лоанов существует в мире.
– А тебя?
Я уж думала, он никогда не спросит.
– Виолетта.
– Почему Виолетта?
Я морщу нос и смотрю на него отчасти с усмешкой, отчасти с отвращением. Он сразу опускает глаза, избегая моего взгляда. Чувствую себя горгоной Медузой.
– Потому что меня зачали в саду с фиалками. No comment, – добавляю, заметив его приподнятую бровь, – до сих пор пытаюсь стереть эту историю из своей памяти.
Он вновь улыбается уголком рта. Мое сердце столько не выдержит.
– Это забавно, – говорит он негромко, когда его ухмылка исчезает.
– Заниматься любовью в саду с фиалками?
– Нет. Это забавно потому, что именно так от тебя и пахнет.
Он наконец поднимает голову и устремляет на меня свои синие глаза.
– Фиалками.
Мы мгновение смотрим друг на друга, достаточно долго для того, чтобы моя сетчатка начала гореть, как вдруг кабина начинает опасно раскачиваться. Я широко распахиваю глаза – они теперь, наверное, выглядят как два блюдца, – пока мигают лампы. О боже мой, о боже мой, о боже… Я хватаю Лоана за руку. Я думала, он высвободит ее, но удивительно – он сжимает ее в ответ. Мне хочется пошутить, чтобы выровнять биение сердца, но у меня не получается. Мне правда страшно. Свет загорается, лифт перестает раскачиваться и продолжает свой путь.
Ни Лоан, ни я не двигаемся с места.
– Он спускается? – выдыхаю я недоверчиво.
– Кажется, да.
Мой сосед поднимается и помогает подняться мне. Он выпустил мою руку. Но в этот раз мне удалось насладиться теплом его кожи.
«Первый этаж», – объявляет женский лифтовый голос. Едва двери успевают открыться, я устремляюсь на улицу, не останавливаясь, чтобы попрощаться с Лоаном или узнать, куда он теперь, широкими шагами я иду к выходу. Лишь оказавшись на улице, чувствую, что снова могу дышать, что снова живу.
Мои плечи опускаются, я закрываю глаза и запрокидываю голову. Вечерний воздух – зимний, морозный, вкусный! Я позволяю ему кусать меня за щеки, моя грудь поднимается, опускается, поднимается и снова опускается…
– Лучше?
Я оборачиваюсь к Лоану, который до самой шеи застегивает молнию куртки. Он втягивает плечи и прячет руки в карманах. Я отмечаю, что на нем черные джинсы и белая рубашка. Наверное, он тоже идет на вечеринку.
В ответ я лишь киваю.
– Никогда больше не буду использовать этот лифт.
– Странно, что он поехал сам. Я позвоню завтра, чтобы они посмотрели, что случилось.
Я снова киваю. Все еще не знаю, что лучше: вернуться к себе или попытаться встретиться с девочками. Краем глаза замечаю, что пропустила четыре звонка. А что самое худшее? То, что сколько бы раз я ни сказала Зои, что застряла в лифте, она ни за что в это не поверит.
– Что ж, до встречи.
Я улыбаюсь, глядя на то, как розовеют на морозе его щеки.
– Пока.
Он